Когда наступит вчера

Что и говорить, этот вождь был человек недюжинного ума и отваги, но всего лишь человек. В принесенных им заповедях всё было правильно, и они действительно помогли странствующему народу преодолеть все трудности перехода, но… Это были людские заповеди. Он писал «не укради», как будто пред лицом Господа есть твое и мое. Писал «не убий», словно самая жизнь не есть приближение смерти.

Его заповеди были верны и полезны. Это были воззрения мудреца, воззрения правителя, верховного жреца, но никак не Бога. Вернее, там были две заповеди из четырех, которые были произнесены в последний день творения. Несомненно, это было высочайшее прозрение для человека, но далеко не вся истина.

Что уж теперь каяться! В тот час я промолчал, а значит, по доброй воле ступил на путь, приведший меня в затхлую яму.

– И что, вы действительно знаете эти заповеди? – завороженно спросил я, движимый скорее интересом, чем практическими соображениями.

– Конечно же! – прогромыхал Сфинкс. – Это был день, созданный для отдыха. Предвечный собрал нас у престола своего, в прекрасном саду, из которого с нежным журчанием вытекали четыре реки, и сказал во всеуслышание: «Вот вам четыре моих завета, и пусть они, как эти потоки, утолят жажду и напоят души ваши истиной». И птицы встретили слова Творца пением, от которого в горах расцветали белые эдельвейсы, и солнце остановилось в зените, заслушавшись.

Он сказал, в будущем вы познаете множество законов, и даже каноны самого творения станут вам подвластны. Но без этих четырех, все иные – лишь жухлая листва для ищущего тени, лишь убегающая грозовая туча для иссохших губ. Он говорил, а мы внимали ему, как надлежит внимать учителю преданным ученикам.

Вот его слова: «Возлюби себя, ибо в тебе есть Я, и ты совершеннейшее воплощение и частица Творца предвечного. Возлюби ближнего своего, ибо он, как ты, и лишь в единении ваша сила. Возлюби Творца, ибо все есть Он, и всякое творение ваше есть воздаяние могуществу Его. Возлюби этот мир, ибо ты в нем творец и воля твоя хранит и преображает его».

Так говорил Он, и мы поклялись следовать Закону Вышнего. Много разного изменилось с тех пор. Любовь, могущество, забвение и это жалкое существование, виной которому я сам. Стоило мне не смолчать в тот день у подножия горы, где были явлены скрижали, – и всё могло случиться по-другому. По сути, тот вождь не виноват. Он не мог придумать ничего иного. Он был частью своего народа и призван был дать этому народу Закон. Но Закон без души – это путь никуда – от страдания к страданию. Ведь среди законов, данных вождем, не было законов любви.

Но я промолчал. В конце концов этот народ перешел пустыню и отвоевал себе землю, где мог бы жить в спокойствии и радости. Но они хотели этого лишь на словах, а в душе у них жила потребность бороться друг с другом, чем они и занимались по самому малому поводу. В конце концов новое царство распалось.

Я ушел, и часть «избранного» народа пошла за мной.

Здесь мы когда-то основали столицу. Вначале всё было хорошо. Они вновь обрели могущество и даже власть над окрестными народами, я счел их достойными высшей мудрости, полагал, что как дети вырастают из тугих пелен, так и мой народ, отрешившись от страха смерти и жажды борьбы, готов возрадоваться жизни. Я стал растолковывать людям четыре истинных заповеди.

Слух о моих речах дошел до Саруль-каана – царя и верховного жреца этих мест. Он всегда опасался, что я могу посягнуть на его никчемную власть. А уж всё, что касалось Творца, и вовсе было под запретом. Никто не имел права даже имени его произносить вслух, как будто у него воистину есть имя. И вот, – Сфинкс тяжело вздохнул, отчего нас едва не выдуло на поверхность, – меня заманили в ловушку, где я нахожусь и по сей день. Уж и само имя того царства полузабыто, а я по-прежнему томлюсь, не видя белого света.

– Так, может, – предложил я, – помочь вам освободиться? Расковать ваши цепи?

– К чему? Что я буду делать в нынешнем мире? Да и вид… Мне даже помыслить страшно, как я сейчас могу выглядеть. К тому же я привык к темноте и одиночеству. У меня есть свои маленькие радости. Вот и сегодня, к примеру. Опять же с Хведоновых времен я хоть кому-то, да снова нужен! Пусть даже так, а всё лучше, чем каменная туша в выжженной пустыне. Эх, что-то я заговорился! Коль уж вы пришли сюда, стало быть, кто-то из вас – наследник престола. Не ты ли? – судя по шороху, голова Сфинкса повернулась к Финнэсту.

– Я! – оскорбился Вадюня.

– Да? – удивленно протянул свидетель первых дней. – Ты не Хведонова племени, ну да ладно. Ты – значит ты. Задавай свой вопрос!

– Э-э-э… – начал, конфузясь, исполняющий обязанности государя, точно нерадивый ученик перед строгим учителем. – А-а-а, это… – Он собрался с мыслями и с облегчением выпалил: – Когда здесь всё уже, блин, наладится?!

Глава 28 Сказ о честном слове