Когда мы встретимся вновь

— Нет, нет, что вы. Просто коренной петербуржец, — ответил мужчина, выводя Эрику из задумчивости. — Я когда-то работал художником по костюмам на «Ленфильме». А сейчас мои коллеги на его базе создали «Студию исторического костюма». Сотрудничаем с театрами, фотостудиями, сдаём в прокат для костюмированных вечеринок любого века, ну и, конечно, устраиваем свои фотосессии с полным перевоплощением хоть в викингов, хоть в пиратов, хоть в Бориса Годунова или кардинала Ришелье.

— Потрясающе, — искренне восхитилась Эрика. — И что любой желающий может прийти и взять костюм напрокат?

— Любой костюм из всех двадцати тысяч, что там хранятся, — улыбнулся Толик. — Представьте сколько за время существования «Ленфильма» их было создано? И все они там, в его костюмерных.

— Приглашаете? — покосилась Эрика на детей.

— И даже настаиваю. Приходите всей семьёй. И обязательно сходите в Анненкирхе. У них есть сайт, можно посмотреть расписание, когда проводятся экскурсии, когда можно послушать орган. Также там проходят музыкальные концерты, встречи, ярмарки, — он оглянулся на подошедшую медсестру. — О, простите. Наверно, моя выписка готова. Пойду собираться.

— Очень приятно было познакомиться, — кивнула ему в ответ Эрика. А про себя добавила: «Очень надеюсь, что встреча была не последней» и с подозрением посмотрела на Нину.

— Не смотри так на меня. Это ничего не значит, — отмахнулась та. Но её румянец говорил обратное.

— Не смотрю, не смотрю, — скрестила Эрика пальцы, боясь спугнуть слабую надежду, что это не просто мимолётное знакомство, а всё же зарождающиеся отношения. Пусть просто дружеские, но Нине так не хватало друзей.

— Не знаю, как теперь смотреть Илье в глаза, — устало села она на больничную койку, когда её нехитрый скарб был сложен. Они договорились, что вещи Эрика заберёт, а Нина приедет домой сама. Мешать их прогулке с Анатолием до Анненкирхе Эрика никак не могла.

— Тебе не о чем волноваться, Нин. Илья не осудит. И точно не держит на тебя зла. Он не его мать.

— А что Юлия Геннадьевна тоже здесь? — давно привыкшая понимать сестру без слов, догадалась она.

— У Ильи рак крови, — вздохнула Эрика, сообщая новость, которую лишний раз вслух боялась и озвучить. Нина обомлела, в ужасе прижала руки к груди. — Они все здесь: его отец, мать. Илья все эти годы жил и работал в основном в Петербурге. Но теперь родители настаивают, что лечиться нужно ехать в Америку.

— Как же так? — горестно качала она головой. — Как же так-то? Такой молодой и рак. И что, он поедет? Вы же только… нашлись.

— Я не знаю, Нин, — встала Эрика. Дети носились в коридоре. И это нужно было срочно прекратить. Да и некогда было засиживаться. — Мы ещё об этом не говорили. Обсудим потом. Ну, ждём тебя дома, — обняла она сестру.

— А знаешь, что, — отстранилась Нина. — Не пойду я никуда. Поеду домой. Устала. Соскучилась. Никуда эта церковь не денется. Потом сходим. С детьми ли, с Толиком.

— Да как скажешь, — даже обрадовалась Эрика.

Усадив их с детьми в машину, она помогла пристегнуться Нине на пассажирском сиденье. Это и правда было к лучшему, что к Алому она поедет одна. Хоть и пришлось уговаривать Глафиру.

— Так, плакульки, грустнульки и психульки откладываем на потом. Если мы поедем все вместе, то кто будет кормить и гулять с Тотошей и Кокошей? — серьёзно посмотрела она на дочь. — А я передам Алому от вас привет и скажу, он побыстрее поправлялся. Я ничего не забыла?

— Нет, — всхлипнула та. — А папа скоро приедет?

— А папе можно позвонить, — взяла Эрика у Нины телефон и набрала номер, что теперь помнила наизусть.

Глава 68. Илья

Звонок застал Илью в клинике, когда медсестра, бравшая кровь на анализ, как раз согнула его руку в сгибе локтя, зажимая проспиртованную ватку.

Как же это было приятно: ощутить беспокойство и заботу, услышать голос Эрики, а потом голоса детей.

Глядя в окно кабинета, он долго разговаривал с Глафирой. И чувства, что его переполняли, когда тоненьким голоском дочь отвечала на его простые вопросы, невозможно было сравнить ни с чем.

Илья не мог представить, что ему опять придётся с ними расстаться, что снова придётся лежать одному в пустой стерильной палате. Нет, нет, нет! Он не хотел уезжать. Он не хотел больше болеть. И умирать тоже не входило в его планы. Но реальность была такова, что нравится ему это или нет, а дела нужно было привести в порядок так, чтобы всё, чем он владел и что имел осталось Эрике и детям. Чтобы они были защищены хотя бы материально и юридически. И чтобы больше никогда и ни в чём не нуждались, если его не станет.

После визита к врачу, он встречался с нотариусом и юристами, вызвал с отпуска финдиректора, нанял адвоката и лично встретился с мамой Могилевского.

На удивление, именно Надежда Васильевна оказалась самой понятливой из всех людей, с которыми ему пришлось пообщаться за этот день. И самой толковой.