Смотрю на Кейси, которая в данный момент держит на руках Сев, в ее глазах читается раскаяние.
— Все было не так. — Кейси сглатывает и бросает на Тару сердитый взгляд. — Я уволилась.
Пристально смотрю на нее даже после того, как эти слова слетают с ее губ. Я сосредотачиваюсь на ее губах, затем снова обращаю внимание на ее глаза.
— Кейси, — ошеломленно шепчу я, ожидая, что она заберет свои слова, но она молчит.
Она знала Тару? Она знала ее… и меня? Неужели она действительно приехала сюда из-за Тары?
— Неважно. — Моя жена поднимает руку вверх, бриллиант на ее пальце мерцает от света вдали заходящего солнца. — Ты не смогла выполнять свою чертову работу. Что ты вообще здесь делаешь?
Кэмдин дергает меня за руку.
— Она сказала плохое слово.
— Я знаю. — Краем глаза смотрю на Кейси. — Можешь отвести их в дом?
Она кивает, пытаясь понять мою реакцию. Мое лицо непроницаемо. Я злюсь? Чертовски верно, но не на Кейси. Конечно, я хочу, чтобы она все объяснила, но меня больше бесит то, что Тара здесь.
На глаза Кейси наворачиваются слезы, но она забирает девочек.
— Как насчет горячего шоколада?
Дочки кивают.
— Ты читаешь наши мысли, — говорит Кэмдин, следуя за ней.
— В этот Лаз хочу много маШЕмеллоу, — говорит Сев, таща за собой кота.
Тара задерживает свой взгляд на доме. Когда за девочками закрывается дверь, она закатывает глаза.
— Не могу поверить, что Кейси приехала сюда. Я никогда не говорила ей, где жила, — выпаливает она, как будто ее оскорбили. — Это в ее стиле. Вероятно, она узнала твой адрес из тех документов, которые я велела ей отправить тебе.
О да. Вот и высокомерная сучка, которую я помню.
— Хватит нести чушь. — Тяжело вздыхаю, проводя руками по лицу. — Что ты здесь делаешь?
— Я тут, чтобы ты подписал документы.
— А ты не могла отправить их по почте? Ты не можешь появиться здесь прямо перед Рождеством и сбивать девочек с толку.
— Расскажу тебе последние новости, если ты не в курсе, придурок. — Жена прищуривает глаза с таким выражением лица, будто готова отрубить мой член. — Ты отправлял их обратно. Пять гребаных раз. Мы уже бы давно развелись, если бы ты их подписал.
— Я не подписывал их, потому что ты их не исправляла, — указываю я, вспоминая тот самый аргумент. — Ты привезла их? — Раздраженно киваю на дизайнерскую сумочку, свисающую с ее руки. — Я подпишу их сейчас, чтобы ты убралась из моего чертового двора и из моей жизни.
Она постоянно закатывает глаза, и смею предположить, что ей нравится, как грубо я себя веду.
— Все такой же драматичный, как я помню.
— А ты все такая же стервозная, — насмехаюсь я, надеясь, что мои слова ее жалят.
Тара открывает сумку, вытаскивает стопку документов и ручку.
— Подпиши их, и я уеду.
Выхватываю документы с ручкой из ее рук и сердито смотрю на нее.
— С радостью. — Я сделаю все, что угодно, чтобы она Тара можно скорее убралась их моей жизни. Ну, почти что все.
— Они так выросли, — отмечает она, указывая на дом.
Качаю головой, стреляя в нее предостерегающим взглядом.
— Не нужно.
Жена медленно моргает, прикидываясь дурочкой.
— Что не нужно?
— Вести себя так, будто тебе не наплевать. — Просматривая документы, замечаю, что не так. Что всегда не так. По этой причине я годами отправлял их обратно.
Я возвращаю их Таре, сжимаю челюсти так сильно, что боль пронзает уши и отдает в затылок.
— Что на этот раз?
— Та же проблема, что и всегда, — огрызаюсь я, бросая ручку ей под ноги. — Полная опека или ничего. Я бл*дь не могу понять, в чем проблема. Ты их бросила. Это должно указываться первым пунктом в документах. Ты не хотела их. Единственная причина, по которой ты продолжаешь предлагать совместную опеку — чтобы навредить мне.
В ее глазах печаль. Я даже не ожидал, что она способна чувствовать эту эмоцию.
— Дело не в этом, — шепчет Тара, опуская глаза на гравий под ногами — единственное место, очищенное от снега.
Мой пульс стучит в ушах.
— Тогда в чем? Не похоже, что дети на самом деле тебе нужны.
Она никак не реагирует. Молчит. Ничего не отрицает.
А потом до меня доходит, как в тот раз, когда лошадь Моргана пнула меня в живот, когда мне было десять лет. Все те люди, на которых Тара пытается произвести впечатление, не знают, что у нее есть дети. Если кто-нибудь о них узнает, включая парня, с которым она помолвлена, что ж, все не будет выглядеть так, будто девушка из маленького городка добилась успеха. Станет ясно, что она ушла из семьи. Что является правдой, но эта история не будет иметь такую популярность, как байка про техасскую королеву красоты, которую она разыгрывает. Так зачем ей совместная опека?
Смотрю на Тару и осознаю, насколько Кэмдин похожа на нее. Вздохнув, задаю вопрос, ответ на который, возможно, не хочу знать:
— Если ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал, что у тебя есть дети, почему бы просто не дать мне полную опеку, когда я еще первый раз просил об этом?
Думал, Тара не решится ответить на мой вопрос, но она неожиданно отвечает:
— Потому что я думала, если у нас будет совместная опека, я смогу видеть тебя. — Впервые ее слова пронизаны печалью.