Когда мы состаримся

— Ай да умник! Ну а насчёт квартиры или конторы там — какие пожелания? Потому что у меня полная свобода. Где угодно живи: хоть в котухе, хоть в коровнике, а то хоть и в буйволятнике. Мне всё едино, что хочешь, выбирай.

И Топанди подмигнул Лоранду с выжидательной ухмылкой: что, мол, на это скажет.

Но тот с самым невозмутимым видом ответил, что его присутствие всего нужней в овчарне, значит, там и обоснуется.

— Тогда, выходит, сладились, — похохатывая, сказал Топанди. — Посмотрим, поглядим, вдруг да сойдёмся, уживёмся. Считай, что принят. А надоест — вон они, ворота, поворачивайся да уходи безо всяких, не сказываясь.

— Не уйду.

— Браво! Решительность я всегда уважал. Так иди, братец мой, хозяйка выдаст тебе хлеба ржаного, сала на пять дней, муки, паприки для затирухи, вина порцион; а изжарить, сварить овчар поможет.

Без малейшего замешательства пошёл Лоранд на эти своеобразные условия, приняв их, не поморщась, как вещь самую обыкновенную.

— Ну, а теперь айда за мной, брат ишпан!

И Топанди повёл его за собой, не спросив даже, как зовут: всё равно сбежит послезавтра.

Пока он показывал Лоранду закуты для ночлега по его собственному выбору, хозяйка в передней комнате, где обыкновенно обедали, успела приготовить лёгкий завтрак с кофе, накрыть саржевой скатертью круглый стол, поставив на него сливовицу, три чашки и столько же приборов с салфетками.

И когда вошёл Топанди, а за ним Лоранд, она как раз разливала душистый мокко из серебряного кофейника; лёгкий пар подымался над белым обливным горшком с густым буйволиным молоком.

Оставив Лоранда стоять, Топанди бросился на ближайший стул в ожидании своей доли лапши и всего остального.

— Ой, куда вы сели? — встрепенулась красивая хозяйка.

— Виноват, а чьё это место? — вскочил Топанди.

— Того господина, — занятая посудой, кивком головы указала она на Лоранда.

— Пожалуйста, прошу покорно! — освободил Топанди стул.

— Вот ваше постоянное место, — сказала юная хозяйка, поставив кофейник и указывая пальчиком на прибор и на стул слева от себя. — И за завтраком, и за обедом, и за ужином.

Это выглядело уже куда заманчивей обещанной перед тем затирухи да чёрного хлеба.

— Комната для вас вон там, направо, — продолжала хозяйка. — Вашего комнатного лакея зовут Дёрдь, а в кучера я вам Яноша даю.

Лоранд хотел было что-то возразить, но запнулся, не находя слов от удивления.

Топанди же разразился гомерическим смехом.

— Что ж ты, братец, не сказал, что с хозяюшкой уже договорился? Я бы зря не канителился с тобой, — переведя дух, упрекнул он. — Коли так, валяй, хоть на моём диване спи, из стакана моего пей!

— На сеновале спать буду, из ведра пить! — заупрямился Лоранд, желая до конца выдержать роль гордого бедняка.

— Советую делать, что я говорю, — сверкнула глазами молодая хозяйка.

— Слушайся, слушайся её, — переменил тон Топанди, — она дурного не присоветует. Садись, выпьем, что ли, на брудершафт вот этой забористой.

Лоранд тоже почёл за лучшее покориться грозному взгляду и занял предложенное место, что несказанно разутешило хозяйку, залившуюся весёлым смехом — таким дружелюбным, естественным, заразительным, просто одно удовольствие.

Топанди не устоял, поцеловал ей руку.

С шутливым кокетством протянула она Лоранду другую.

— Ну, целуйте и вы. Ну? Это что такое?

Поцеловал и Лоранд.

И юная барыня-цыганка торжествующе захлопала в ладоши, подняв руки над головой.

— Ах да! Я ведь письмо вам из города привезла, — сказала она, доставая портмоне. — Хорошо, разбойник кошелька не отобрал, а то бы прощай и ваше письмо.

— Разбойник? — сразу посерьёзнел Топанди. — Какой разбойник?

— Да вот, в корчме «Промочи глотку», где мы остановились лошадей напоить. Напал на нас, хотел ограбить. Взял деньги и браслет; хотел и кольцо у меня с пальца снять, да я не далась. Тогда он хвать меня за руку, а чтобы не кричала, пистолет сунул мне прямо в рот, дурак.

Она с такой лёгкой, игривой беззаботностью изложила всё это, что Топанди не знал, верить или нет.

— Это что ещё за сказки?

— Сказки? — вскричали в один голос госпожа и сидевшая возле служаночка, которая тотчас же взахлёб принялась рассказывать, до чего она перепугалась, — до сих пор вспомнить не может без дрожи.

Хозяйка же, завернув вышитый рукав, поднесла руку к глазам Топанди.

— Видите, чуть кожу не содрал, вон как стиснул, и дёсны поранил мне своим пистолетом, — раскрыла она алые губки, блеснув зубами дивной белизны. — Хорошо, что ещё зубов не выбил!

Вот уж впрямь было бы жаль.

— И как же вы спаслись? — встревожась, поторопил её Топанди.

— Уж и не знаю, увиделись бы мы с вами ещё когда-нибудь, не окажись там вот этого молодого человека. Он и поспешил нам на помощь. Подскочил, вырвал пистолет у разбойника; тот и удрал.

Топанди с сомнением покачивал головой.

— Он до сих пор, наверно, в кармане у него, этот пистолет. Ну-ка, дайте сюда. Только смотрите, осторожней, ещё выстрелит, заденет кого-нибудь.

Лоранд передал Топанди отнятый у грабителя пистолет.

Ствол был из бронзы, ложе украшено серебряной насечкой.