Когда людоед очнется

Николе удалился, а за ним — двое полицейских в форме, конвоирующих задержанного. Чуть подальше громил и художников скопом забирали в кутузку.

— Итак, — произнес Дюген, поворачиваясь к Ингрид.

— Наверняка вы собираетесь спросить, что я здесь делаю.

— Еще как собираюсь.

— Я расспрашивала «Вампиреллас». Насчет Брэда.

— Вы намерены делать за меня мою работу. Угадал?

— Нет.

— Нет?

— Мне кажется, вы и сами с ней справитесь. Вы назвали подрядчика Марке. Я тоже думаю, что он нанял этих типов, чтобы сеять здесь терроризм.

Они уставились друг на друга. Глаза у него были такие темные, что радужка сливалась со зрачком.

— А вас-то кто вызвал? — заговорила она снова.

— Сестра Маргарита. Ей осточертела эта акция устрашения.

— Вообще-то я ее понимаю.

Тут появился Зигмунд и, виляя хвостом, лизнул Ингрид руку. Посмотрел на Дюгена и подошел поближе, чтобы тот его погладил. Майор почесал его за ухом. Ингрид вспомнился разговор с Альбертой и Кармен. «А в людях Лу разбиралась не хуже этого далматинца. Умела распознать порядочного человека».

— А он что тут делает?

— Это собака друга. Он оставляет его мне, когда занят.

— А вашему дружку известно, что вы выгуливаете его далматинца в таких злачных местах?

— Он мне не дружок, а большой друг.

— Ну и отлично.

— Сто восемнадцать AZD семьдесят пять.

— Простите?

— Это номер одной из машин, на которых приехали громилы. Так вам легче будет найти Ноно Сталинградского.

— Момо Сталинградского. Вы очень любезны.

— Пусть будет Момо. К вашим услугам. Ну а теперь чем мы займемся?

Он вытаращил глаза и открыл рот. Но вовремя спохватился:

— Чем мы теперь займемся?! Само собой, пойдем танцевать в кабак!

— Танцевать?

— Вы пойдете домой. И я не желаю, чтобы вы совали свой нос в мое расследование. Я ясно выразился?

— Пока с вашим носом не все в порядке, — сказала она, извлекая из кармана бумажный платок.

Он посмотрел на нее с досадой. Ингрид потерла красную полоску, пересекавшую его нос на манер индейской боевой раскраски.

— Не оттирается. Нужен ацетон.

Она швырнула платок через плечо, улыбнулась и в сопровождении далматинца пошла прочь. Он провожал ее взглядом чуть дольше, чем следовало.

*

В его квартире на улице Корвизар царила тишина. Он разделся на кухне, бросил рубашку и джинсы в пластиковый мешок и завязал ручки, прежде чем выкинуть. Не хотелось, чтобы жена испугалась, наткнувшись на окровавленную с виду одежду. Он долго стоял под горячим душем. Изучил свое лицо в зеркале: красноватая отметина на носу так и не отмылась. Мрачное воспоминание настигло его, словно бумеранг, которому понадобились годы, чтобы вернуться. Тогда он не сразу поверил, что это его кровь. Всплеск адреналина заглушил боль. А ведь обкуренный крэком нарик, напавший на него с ножом, едва его не пришил. Он отделался рассеченной бровью и двадцатью стежками на боку. Он подумал о Беатрисе. О том, что едва ее не потерял. Прошло два года. А кажется, целая вечность.

Он скользнул в постель. Беатриса мирно дышала, отвернувшись к окну. Прежде чем Саша Дюгену удалось заснуть, ему привиделось лицо американки, готовой на самые дикие выходки, лишь бы помочь своему кажёнскому другу. «Он нанял этих типов, чтобы сеять здесь терроризм». «Ну а теперь чем мы займемся?» Эта высокая блондинка… что-то неописуемое… кстати, ножки у нее что надо… даже в патогас.

11

Ему снилось, будто он плывет в бассейне, полном крови. Соперников он не видел, но знал — он впереди. До победы осталось несколько метров. Он вышел из бассейна, по телу струилась кровь, босые ноги оставляли на белом кафеле кровавые следы. Его ждали судьи. Одни старики. Сейчас они вручат ему награду…

— Саша, Саша! Вставай. По телевизору говорят о твоем деле!

Дюген открыл один глаз, увидел Беатрису в белом пеньюаре.

— Только что ведущий объявил, что сейчас покажут репортаж. Ну же, дорогой, поднимайся!

Он пошел к жене на кухню. Завтрак готов, телевизор включен на полную мощность. Показывали громил и художников в одном полицейском фургоне и Николе, который следил за ходом операции. Изображение расплывчатое, тусклое.

— Так я и знал, — бросил он. — Кто-то из местных продал каналу любительскую съемку. А может, один из художников.

Журналист за кадром излагал суть дела Лу Неккер, поясняя, что жертва жила в общине художников, куда прошлой ночью прибыла команда майора Саша Дюгена. Все завершилось массовым задержанием.

— Недурная реклама, — отметила Беатриса. — Даже отличная, если хочешь знать мое мнение. Вспомни папу. Он всегда умел использовать прессу. Особенно телевидение. Он был королем невозмутимости и язвительных реплик. У каждого свой стиль. У меня в министерстве, в Управлении по связям с общественностью, есть близкая приятельница, она могла бы дать пару советов насчет твоего имиджа.

— Там видно будет.

— Хочешь кофе?

— Да, спасибо.

Он смотрел на ее хлопоты: кажется, она похудела.

— Ты уверена, что не переутомилась, Беатриса? Выглядишь усталой.

— Шутишь. У нас аврал, из-за визита министра на Корсику все подняты на борт.