Когда играют дельфины…

Джон Кинли, погрузившись на десятиметровую глубину, выровнял лодку и взглянул на пляшущие стрелки приборов. Несколько движений ногами, и суденышко, слегка наклонившись, плавно покатилось вправо. Курс взят.

Кинли нажал кнопку, перед ним выдвинулся прозрачный щиток обтекателя. Теперь нужно только сидеть и ждать, когда «посудинка», как Джон называл свою лодку, доставит его на место. Он поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее, и оглянулся по сторонам. Над головой колыхалось свинцово-мутное зеркало поверхности моря. Набегающие пологие волны бросали на лодку длинные колеблющиеся тени. Справа и слева уходила в зеленоватую даль пронизанная солнечными лучами толща воды, внизу темнела бездонная морская пучина. Изредка вдалеке мелькали шустрые стайки рыб, но близко к лодке не подплывали, словно понимая, что шумящее, как невиданный дельфин, подводное чудище лучше обойти стороной.

Вся эта несколько однообразная картина подводного царства была хорошо знакома Джону Кинли. Недаром он одним из первых на флоте освоил акваланг — замечательное изобретение французских моряков Кусто и Дюма. Нырять с аквалангом было куда интереснее, чем плавать на этой лодке. Там резиновые ласты на ступнях ног и миниатюрные баллоны со сжатым воздухом делали Джона почти рыбой. Не одну сотню часов провел он в море, плавая на таких глубинах, о которых этой «посудинке» и мечтать не приходится. Но именно слава лучшего ныряльщика, которой Кинли так гордился, и сыграла с ним дурную шутку. Получив приказ явиться в распоряжение адмирала Майлса, Джон подумал, что его ожидают какие-то необыкновенные приключения, причем обязательно под водой и, конечно, связанные с его любимым аквалангом. Не зря же о ведомстве адмирала ходили на флоте самые необыкновенные слухи! Однако случилось иначе. Любимое дело пришлось забросить.

Джон был прикомандирован к профессору Ренуару, который руководил постройкой уникального подводного мотоцикла с водометным двигателем, шум которого в мельчайших подробностях имитировал шум плывущего дельфина. Когда суденышко было готово, начались испытания, пробные погружения, опытные выходы в море. Джону пришлось овладеть искусством подводного фотографирования, учиться скрыто подходить к объекту, строго выдерживать перископную глубину, что для такой маленькой подводной лодки было довольно сложно. Так прошло несколько месяцев. Наконец, Джона Кинли познакомили с капитаном Нельсоном, погрузили «посудинку» на шхуну, и для бывалого водолаза начались скучные, серенькие будни. Он ходил на своей «посудинке» в советские территориальные воды, фотографировал корабли, а в промежутках между такими подводными прогулками сидел в своей каюте, к слову сказать, лучшей на шхуне, и пил. Да, пил, и это было самое неприятное! Джон знал, ныряльщику пить нельзя, человек, организм которого отравлен алкоголем, не может быть — хорошим подводным спортсменом. Но, несмотря на это, в углу каюты, за койкой, росла гора пустых бутылок.

Пил Джон Кинли от тоски, от одиночества и еще от какого-то неприятного и непонятного чувства, которое владело им последнее время. Это не было страхом, ибо Джон никогда не был трусом, да и бояться было, по существу, нечего. С поверхности моря чуть выступающий над водой прозрачный перископ лодки заметить невозможно. Гидрофоны советских кораблей Джону не страшны — для них он всего лишь дельфин. Да и разглядеть крохотное суденышко с высоко летящего самолета тоже очень трудно. Не смущало Джона и то, что он по сути дела превратился в обыкновенного шпиона. В конце концов это не так важно, да и платят неплохо.

Только один раз Джону Кинли стало не по себе. Это случилось во время первого «боевого» выхода в советские воды. В тот день мощная оптика перископа передала на экран видоискателя носовой мостик эсминца. Джон сдвинул до отказа рукоятку увеличения — и мостик оказался совсем рядом. Там, широко расставив ноги, стоял высокий русский матрос. Освещенное солнцем лицо его было красиво, спокойно и мужественно. Джон невольно подумал, что с таким парнем, наверное, неплохо дружить. Подумал и тут же рассмеялся: какая чепуха! Дружить! Интересно, как повел бы себя этот русский, если бы узнал, что он, Джон Кинли, тайно фотографирует его корабль? Джон поспешно крутанул рукоятку: мостик эсминца вместе с высоким моряком отодвинулся вдаль и медленно ушел из кадра. Фотоснимок не удался.

С этого момента и почувствовал Джон какое-то неясное беспокойство, не покидавшее его ни на минуту и исчезавшее только после четвертого стаканчика виски…