Когда гремели пушки

— Эрвин, но ведь бумажки-то старые, потертые… — Ханнес все еще не мог примириться с мыслью о чудовищном обмане.

— Из новой бумаги всегда можно сделать старую.

Хаммер выдернул из бандероли пятидесятифунтовую кредитку и посмотрел ее на свет.

— Отменно сделано. Фирма! Даже водяные знаки на месте. Это не жалкое изделие кустаря, а хорошо налаженное производство. Представляю, сколько они их выпустили в оборот! Страшно подумать.

Он бросил кредитку на пол, а клише сунул обратно в шкатулку.

— Тут еще что-то есть, — сказал Ханнес, снова заглядывая в ящик.

— Посмотрим.

«Что-то» оказалось увесистым свертком все в той же водонепроницаемой бумаге.

Хаммер неторопливо распаковал пакет и положил себе на колени черный, туго набитый чем-то кожаный портфель с застежками-молниями по краям.

— Я думаю, здесь находится нечто более ценное, чем все эти пятитысячные бандероли, — сказал он и расстегнул молнии.

Мелькнули черные и фиолетовые орлы имперских печатей, колонки машинописи, грифы «Секретно», «Строго секретно», «Совершенно секретно». Зашелестели тонкие листки рисовой бумаги.

— Документы! — воскликнул Эрвин. — Ханнес, освободи-ка стол.

Через несколько минут тонкие папки, помеченные литерами «А-1», «А-2», «А-3» и так до «А-12», были разложены на скатерти.

Никогда Ханнес не предполагал, что на скромном крестьянском его столе окажутся такие важные и немного страшноватые бумаги.

Здесь были подробные списки агентов СС в Голландии, Дании и Норвегии. Директивы насчет диверсионных актов, взрыва судов и аэродромов. Данные опытных подводных ракет и торпед самых последних моделей. И опять списки каких-то «К-Фербенде Абвер Цвай».

Хаммер, сильно волнуясь, просмотрел папку за папкой. Затем все сложил обратно в портфель и застегнул молнии.

— После войны все это попадет куда нужно, — сказал он, поднимаясь с табурета и поправляя на плече автоматный ремень. — Я сам позабочусь об этом. Прости, Ханнес, у меня очень мало времени. Эти фальшивки, — он показал на деньги, — ты припрячь в какое-нибудь надежное место. Они пригодятся, когда мы будем судить черную братию. И никому ни одного слова о том, что мы нашли. Прошу тебя. А сейчас — до встречи.

И он ушел, унося с собой портфель.

„К-ЛЮДИ“

Озеро Топлиц невелико. Всего три километра в длину и метров шестьсот в самом широком месте. До войны о нем знали только любители отдыха в горах да местные жители. Во время войны две небольших гостиницы для туристов и две виллы, принадлежавшие частным лицам из Вены, были заняты сотрудниками испытательной станции военно-морского флота, переведенной сюда из германского города Киль. После войны о взорванной эсэсовцами базе и станции забыли. И только осенью 1963 года на страницах газет Австрии, Англии, Чехословакии и Советского Союза впервые появилось короткое слово — Топлиц. В газетных статьях оно сразу же приобрело зловещий оттенок. Может быть, оттого, что рядом с озером находились горы с мрачным названием — Мертвые. А может быть, и оттого, что при первой же попытке спуститься к таинственным ящикам с аквалангом погиб молодой западногерманский спортсмен Эгнер.

19 января 1964 года в московской газете «Гудок» было опубликовано письмо Ивана Парфеновича Волкова, работника строительного управления города Днепропетровска.

Вот что он рассказал: