Когда боги играют (СИ)

Монах атаковал первым. Мягкий прыжок вниз, несколько быстрых шагов вперед... Архивариус перехватил посох. Одним резким движением Монах преодолел расстояние, отделявшее его от иерархов, на мгновенье меч и посох соприкоснулись в ударе. Расположившись на удобной высоте над площадью, Султан послал в противника мощнейшую молнию - Монах исчез прежде, чем молния успела достичь места, где он стоял. Вслед за молнией Султан послал несколько огненных шаров, но Монах по-прежнему был чуть быстрее. Оправившись от удивления, Архивариус взмахнул посохом - десяток ледяных стрел разлетелись в разные стороны. Монах перемещался с фантастической скоростью - для этих заклинаний он оставался неуязвим. Султан тоже заметил это, но продолжал бросать огненные шары, не давая Монаху ни секунды покоя, пока Архивариус создавал свою "армию". Когда, наконец, Султан остановился передохнуть и восстановить силы, на площади стояли почти три десятка "иерархов" - точные копии Архивариуса. Похоже, Монах предпочитал во время битвы иметь твердую почву под ногами - вместо того, чтобы атаковать щит Султана, он взялся за клонов. Следить за сражением в толпе стало практически невозможно: и Монах, и созданные Архивариусом воины, и сам Архивариус перемещались с такой стремительностью, что были только видны мелькающие полы одежд, и слышен лязг меча о посох. Время от времени Султан произносил заклинания, но они большей частью были направлены на поддержание сил Архивариуса - Монах слишком ловко избегал магических ловушек. Архивариус продолжал создавать клонов - в конце концов, в этом искусстве ему не было равных, но Монах уничтожал их с такой легкостью, что, казалось, он играет с оловянными солдатиками. Сердце отсчитывало ритм. Раз - Монах появляется возле очередной фигуры, два - несколько быстрых взмахов и защита сломлена, три - противник рассыпается в пепел от удара. И все это могло продолжаться долго, бесконечно долго...

Дэниел молча наблюдал за битвой. Казалось, минуты превратились в часы, и само время стало густым, осязаемым, словно жидкий свинец. Мысли расступались, давая дорогу внутренним сомнениям. В голове загудело, и этот новый тяжелый звук причинял нестерпимую боль. Воспоминания поднимались из самых глубин сознания, тяжелые, горькие, казалось надежно похороненные под слоями памяти, они возвращались, усугубляя мучения. Кровь, смерть, лица друзей и врагов, все те, кто погиб, кто убил или был убитым; раскаяние, слабость; люди, умиравшие у него на руках, люди, умиравшие от его руки... Слезы выступили на глазах, и Дэниел бессильно опустился на колени. Оглянувшись вокруг себя, Дэниел вдруг увидел, как окружавшие его люди также падали: все еще пытаясь подавлять рыдания, не в силах сдерживать себя, закрывая лицо руками, в порыве беспомощности они хватались за холодный камень улиц, ища защиты и опоры. Воспоминания поднимались, ломая сознание, ломая все барьеры разума, вызывая к жизни самые страшные моменты прошлого - сама магия кричала внутри, тщетно ища выхода. Наконец, поддавшись минутной слабости, не в состоянии выносить происходящее, Дэниел позволил магии уносить его прочь - прочь от этого страшного города, прочь от страшных воспоминаний, прочь от всего - бежать, вырваться из власти самого страшного заклинания - памяти.

Да, это была магия - магия в самом жестоком ее проявлении - магия, на которую был способен лишь один из живых людей - Архивариус. Эта магия уничтожала, раздавливая противника, ломая его волю и способность сопротивляться. Против этого заклинания не мог устоять никто, если только он не успевал вовремя выстроить щит разума. Насколько могли судить иерархи, Монах таким щитом не владел. И все же он продолжал битву, словно сила заклинания обошла его стороной. Направив все свои чувства наружу, охватывая внутренним взглядом всю площадь, он то ли не замечал своих воспоминаний, то ли не имел их. Однако усталость брала свое - в таком бешеном ритме он не выдержит и пяти минут...