Кофейные истории

Вскоре после четы Вайтберри стали подъезжать и другие приглашенные. Вторым на пороге кофейни появился Луи ла Рон, у которого было исключительное право на освещение этого вечера в прессе. А потом коллеги и друзья Мореля, аристократы и постоянные гости кофейни начали прибывать так быстро, что я не успевала встречать всех у входа. К счастью, посетителям было чем себя занять. Мистер Йеннсен, режиссер театра Сен-Ирэн, открывший Морелю дорогу в большое искусство, любезно согласился принять мое приглашение и рассказывал теперь всем желающим о юности великого актера. Вдоль северной стены был установлен длинный стол с легкими закусками и кувшинами с охлажденным яблочным соком. Гостей обслуживал помощник управляющего – разливал напитки, выдавал десертные вилки и тарелки, собирал грязную посуду, которую Мэдди потом уносила на кухню.

Постепенно разговоры становились громче и непринужденнее. В воспоминаниях друзей Морель представал очень светлым и добрым человеком, обладающим в то же время тонкой нервной организацией. На сцене он не играл – жил, словно сливаясь с каждой своей ролью. Но как только занавес опускался, а аплодисменты стихали, Морель вновь становился самим собой.

Но, конечно, были у него и враги.

– Леди Виржиния, в этом театре творились ужасные, ужасные вещи, – грудным голосом говорила мне Филис Макнайт, статная черноглазая и темноволосая женщина с дерзким изгибом губ, актриса, обреченная на амплуа роковой красавицы. – У нас была этакая пустышка, Джин Чисхолм ее звали, вечно играла служанок или неудачливых младших дочерей. Так вот, она вбила себе в голову, что Патрик – любовь всей ее жизни. Ну, смешно на самом деле. Кому нужны дуры, да к тому же с кривыми ногами… Так вот, она все грозилась отравить его синильной кислотой, если он не обратит на нее внимание.

– И чем дело закончилось? – с замиранием сердца спрашивала я. Неужели подозреваемая?

– Уволили дурочку, разумеется, – цинично пожимала плечами Филис. – А потом бедняжка то ли отравилась сама, то ли уехала к тетке в Гемсбург. По крайней мере, больше мы о ней не слышали.

И так заканчивалась большая часть историй.

Ближе к половине девятого я едва не столкнулась с Эрвином Калле. Он был бледен, как сама смерть, но весьма оживлен. Похоже, ему тяжело приходилось в этом зале, среди афиш, с которых смотрел Патрик Морель, среди разговоров о тех днях, когда актер был жив… Но Эрвин держался.

– Леди Виржиния, я узнал одну неприятную вещь, – сообщил он мне громким шепотом, подозрительно оглядываясь по сторонам. Гости, разумеется, были увлечены своими беседами, на нас никто внимания не обращал – что такого, если хозяйка вечера остановилась перекинуться словечком с очередным скорбящим? – Похоже, пропала невеста Пэтси. И, боюсь, она мертва. Мне в руки попал адрес, где она проживала, и я наведался туда. Хозяйка жилья, похоже, пребывает в полнейшем неведении. Она жаловалась мне, что та девушка задерживает плату, а когда я внес задолженность, любезно вручила ключ. Так вот, в квартире стоит ужасный…

Что стояло в квартире невесты Мореля, я так и не узнала, потому что внезапно раздался звон бьющегося стекла, женский визг и разговоры как обрезало. Театрально-выразительная тишина длилась мгновение, а потом какой-то мужчина крикнул зло:

– Да что ты понимаешь в этом! Именно такой смерти он и заслуживал!

– Никто не заслуживает смерти, тем более такой.

А этот волнующий низкий голос я уже узнала. Филис Макнайт.

– Одну минуту, мистер Калле, – натянуто улыбнулась я остолбеневшему художнику и, одернув юбки, поспешила к месту разгорающегося скандала.

Отыскать его было нетрудно – гости будто бы нарочно выстроились ровным кружком, жадно наблюдая за сварой. Луи ла Рон быстро-быстро строчил что-то в записной книжке, карандаш порхал над страницей, словно живой. Я представила, как завтра в газете появится заметка – «Бывшие коллеги Мореля не сошлись во взглядах на его смерть» – и мне стало мерзко.

Впрочем, будущую статью ла Рон обещал обсудить со мной.

– Добрый вечер, господа! – громко произнесла я, проталкиваясь к спорщикам. – Святые небеса, мисс Макнайт, вы так бледны – может, вам стоит присесть там, в уголке, и освежиться фруктовым соком? Официант принесет вам бокал. – Я сделала знак одному из «слуг» – кажется, Лайзо. Тот подскочил и замер в полупоклоне рядом с актрисой. Филис Макнайт мгновенно поняла намек и, благодарно склонив голову, последовала за Лайзо. Многие мужчины невольно провожали ее взглядами. Широкие шелестящие юбки, неправдоподобно тонкая талия, гордо выпрямленная спина и тяжелые, блестящие, словно навощенные, локоны, ниспадающие на плечи, – оскорбленное божество, а не земная женщина. – Пока глубокоуважаемая мисс Макнайт отдыхает, не могли бы вы прояснить, что здесь произошло, мистер…? К сожалению, не помню, есть ли ваше имя в пригласительных списках…