Кофе от баронессы Кюцберг

На следующий день Вовка вышел на работу. Это был большой и чистый цех точечной сварки. Мастер Смородин, которого все звали Аркадьевич и бригадир Верёвкин, были из заключённых. Аркадьевич мужчина пятидесяти лет приятной наружности находился в весёлом настроении и постоянно шутил. Бригадир Верёвкин, напротив был хмур и неразговорчив.

Мастер посмотрел вначале нерасположенного к общению бригадира, а потом на Колчака:

– Сейчас тебе бригадир покажет рабочее место, – сказал мастер, – нерешённые вопросы появятся смело подходи ко мне. А то я смотрю наш Верёвкин загадочный сегодня, какой – то.

Бригадир ничего не ответил мастеру, только махнул головой Вовке и сказал:

– Айда со мной.

Он подвёл Вовку к какому небольшому агрегату:

– Вот это обрубочный станок, – показал бригадир, – он обрубает ненужные концы на решётках после сварки. Дневная норма выработки триста решёток. Хочешь, выполняй аккордно план. Хочешь, растягивай на смену, а лучше будет, если ты его будешь перевыполнять.

– А что это за решётки? – полюбопытствовал Колчак.

– Это дверки на куриные клетки, а другие участки изготавливают клетки и корзины под молоко и кефир, – объяснил бригадир.

– Понял, – сказал Вовка, – значит, я буду заниматься изготовлением тюрем для братьев наших меньших.

– Не нравится, можешь встать на обрубку корзин, но они тяжелее в десять раз решёток и план на них больше, так, как концов там обрубать меньше нужно, – предложил мастер.

– Нет, я лучше здесь буду, где проволока тоньше и ячейки крупнее, – согласился Колчак работать на дверках.

– Бригадир показал ему принцип работы станка. Сложного там ничего не было, но монотонная работа станка периодически напоминала ему принцип работы гильотины. Он тогда сразу бросал работу, отключал станок и садился в курилку, где отдыхал там до тех пор, пока не пройдёт наваждение, которое он сам себе придумал.

– Ты так на пайку себе не заработаешь, если будешь сидеть часто, – сказал ему хмурый бригадир.

– Я сюда не на заработки приехал, а срок отбывать, – ответил ему Колчак и пошёл к станку.

Он стал нажимать на кнопки, но станок только гудел и не включался. Бригадир вызвал электрика. Тот проверил индикатором кнопку, затем заглянул за заднею стенку станка и извлёк оттуда палку, которой был зафиксирован шкив.

– Вот Март, сучья рожа, опять над новичками издеваться стал, – сказал электрик бригадиру, – он не думает, что пацану от незнания руку или пальцы может запросто оторвать.

– Сейчас, я ему скажу, – буркнул бригадир.

– Не надо, – резко остановил его Колчак, – я сам виноват, что надолго оставил станок без присмотра.

Бригадир пожал плечами и отошёл к другому обрубочному станку.

Колчак обрубил несколько дверок и пошёл опять в курилку, ни на секунду не оставляя без внимания свой станок, но при этом отвлечённо вёл себя.

Он заметил худощавого парня с лукавым лисьим лицом крутящегося сзади его станка, который неожиданно исчез с поля зрения.

Колчак подошёл тихо сзади и увидал, как парень засупонивал в шкив кусок доски. Он не успел обернуться и не видал, кто обрушил на его голову сильнейший удар. Парень с куском доски свалился около станка, а Колчак, как ни в чём не бывало, продолжал свою работу, оставив валяться Марта на холодном полу.

Через несколько минут Март пришёл в себя и поднялся с пола. Мутными и раскосыми от удара глазами, он посмотрел в лицо Колчаку.

Колчак встретил взгляд страдальца с дружелюбием. Приятно улыбнулся ему и углубился вновь в свою работу.

Выходя с обеда из столовой, его пригласили два крепко сложенных парня пройти за ворота цеха.

Колчак понял, если куда – то приглашают, то не для приятной беседы. Если за ворота или за баню драки не миновать. Вовка чувствовал себя спокойно, знал, что блатнее Жоры на зоне нет человека, а те с которыми он шёл за ворота косили под блатных. Жоры хоть и не было на зоне, но были его друзья Зуб и Дыня. Поэтому он не боялся. Кулаки его бешено чесались. Он соскучился по настоящей драке. Адреналину за то время, пока он находился в следственном изоляторе, накопилось у него с избытком. Подвернулся случай выкачать его. И сам процесс разговора вызывал у него неподдельный интерес, как эти ребята будут вести себя, когда узнают, что я родственник Хлястика.

У ворот их было трое. Все были старше Колчака приблизительно года на три. Март стоял, на взводе засунув руки в карманы телогрейки.

– Молодой, ты откуда такой взялся? Из Чикаго, что ли приехал? – спросил один из них с перебитым, как у боксёра носом. – Не успел опериться, а уже руки на уважаемых земляков распускаешь. К тому же бьёшь из – за кулис по – шушарски.

Вовка моментально изобразил из себя лаптя:

– Я ваще – та не из Чикаги а из деревни Матрёхино приехал, Уренского уезда, а земляка вашего я не касался, – прикинулся непонимающим Колчак. – Видал, что он спать завалился около моего станка. Я будить его не стал, он мне не мешал.

– Врёт он мерин сиволапый. Вблизи его станка, никто рядом не работал, – сказал Март, и вытащил из кармана остро заточенный стержень.