Кофе на утреннем небе

Максим: Зачем нам свои герои? Другие это герои, а свои нет, свои уроды – моральные разлагающиеся уроды, но в какой-то момент другой (герой) тоже станет своим, тоже уродом.

Алиса: Тошнит от ничего не значащих слов. Вот – опять слова сплошное словоблудие. Я хочу, чтобы рядом со мной мужчина был героем, а не уродом трусливым, как сам говоришь, я женщиной быть хочу. ЖЕНЩИНОЙ, и знать, что есть он, сильный, он никогда меня не бросит в эту лаву и не сядет, опустивши голову, как это у нас обычно, потерявши голос.

Максим: Ты голосом набираешь?

Алиса: Максим, не я первая тебе это говорю, нет, не голосом, это мерзко произносить вслух. Подозреваю, другие женщины тебе уже говорили подобные вещи, может, не так много, но, они и не рассчитывали на многое, они не были девочками, которые обманулись. А ты за весь разговор так и не ответил, почему я не стою защиты, по твоему мнению.

Максим: Стоишь, ещё как стоишь! Я лучший защитник.

Алиса: Его Издательство, наверное, ты-то весь из себя, думаешь, что прям мне за счастье, хоть на каких угодно условиях быть твоей женой? Но не так это, ты потом поймёшь. Ты защитник? Лучший? Пародия на защиту. И вообще люди должны жениться в самый разгар любви, а не когда всё разрушается и надо срочно склеивать хоть как-то. А у нас в самый были как раз твои перезвоны с женой. В самый разгар, в самый разгар любви, пальцы уже срываются. Я когда вспоминаю эту тяжбу с браком, то сама удивляюсь, как это я так себя не любила, что всё это проглатывала. Как? Я из-за тебя столько пережила, вообще-то, ещё до совместной жизни, что такое поведение просто дичайшая неблагодарность, я стою только этого? Чёрт, аж сердце заболело. Изначально же всё шло так, будто это черновик, написал и скомкал, ты о моих чувствах не заботился. Почему? Ты же никогда не объяснишь мне этого, скажешь, как всегда, что я злопамятна, но столько подвохов. Ради девочки, которая тебя выбрала. А зачем выбрала? Тебе ведь по барабану было выбрала бы другая, был бы с другой, мои чувства никогда не уважались.

Максим: Выпей таблетку пенталгина. Я плохой. Я знаю.

Алиса: «Я плохой. Я знаю». Вот и весь ответ. А зачем мне плохой? У меня ничего другого не было, зачем мне тогда единственный плохой? Я другого не стою?

Максим: Да, тебе нужен хороший.

Алиса: Ты же тогда ни о чём не думал, сейчас-то что засуетился? Тебе же дети и жена не нужны были, сейчас-то что? Начни сначала, выбери девушку и сразу женись, не делай так, как со мной, потому что потом девушке жить не захочется. Просто обидно, когда тебя вдруг подбирают под конец, типа, ну ладно, давай женимся. Нет?

Максим: Нет.

Алиса: А до этого дурили. Женат-разведен. Максим, я не стою такого.

Максим: Нашла таблетку?

Алиса: Я хочу быть с мужчиной, который с самого начала меня хотел, только меня. Не нашла, не искала. Не хочу. Ты убивал во мне всё. Ты убивал во мне уверенность в себе своим вниманием к другим женщинам. А сейчас я вижу, что на меня тоже смотрят, что я тоже могу крылья расправить, что я не просто домашняя дурочка.

Максим: Гуд.

Алиса: Не было действий, которые бы подтверждали, что это ты, увы. Ты однообразен.

Максим: Хорошо, я однообразен. На тебя всегда смотрели и будут смотреть. Пошли спать.

Алиса: Я хочу, чтобы на меня не только смотрели, но и любили. Но не так, а по-настоящему. Ради таких мужчин можно сделать всё, потому что только в этом случае – это действительно пара, которая будет вместе во что бы то ни стало, и мужчина всегда будет вести себя как мужчина, рядом с любимой женщиной, и она его наградит потом за это точно.

Максим: Люблю, не волнуйся, давай кофе и спать.

Алиса: Хочешь кофе покрепче, а он растворимый. Не так ты любишь.

Максим: Да какая, мать твою, тебе ещё нужна любовь?

Алиса: Женщину надо любить так, чтобы всем остальным было мучительно больно, что они так не умеют.

Иногда я выходил из себя так, что хотелось послать. Посылал телеграмму или заказное письмо. А потом, конечно, жалел. Жалел того, кого послал. Мы в ответственности за тех, кого посылаем.

* * *

Мы поужинали. Этой еды мне показалось мало и я, скользнув сквозь полы лёгкого женского халата, положил свою руку между её ног.

– Пустишь?

– Я слышу, как у меня бьётся там пульс.

– Это я своим сердцем стучусь к тебе.

– Ко мне в друзья.

– Думаешь, с этого начинается дружба?

– В Швеции с этого.

– Да?

– Там надо сначала переспать, а уже потом заводить отношения.

– Ну правильно, надо же проверить, насколько этот или эта заводит.

– Ты что, жила в шведской семье, ты мне ничего об этом не рассказывала, – начал я нарочито медленно убирать свою руку.

– Да, жила, – положила она свою ладонь на мою, пока та не ускользнула. – Я была в Швеции ещё будучи школьницей по обмену.

– И тебя сразу поставили в известность?

– Да, нет, это я уже после узнала. Помнишь, как было у Лили Брик об этом что-то.

– По-моему, у Цветаевой. Что-то типа: «Как вы можете меня любить, вы же ещё не спали со мной».

– У Брик тоже что-то было, но я не помню. Вот женщина, гуляла себе почём зря, но при этом никто не звал её шлюхой.

– Может, и звали, но к таким, я думаю, она не ходила.