Кодекс крови

– Он ждёт вас на заднем дворе, – глухо произнес Рэйбендраум, не открывая лица, что таилось под капюшоном. Хотя какое там лицо, наверняка маска-артефакт, используемая всеми «рыцарями подземных дорог». – Вы – Стилет и Клим… Меня можете называть Ставром, я провожу всех вас к Рагнару, как он и приказал.

Произнеся сие довольно короткое приветствие, Рэйбендраум развернулся и резвым шагом устремился как раз в указанном им направлении. Нелюдимое создание, что тут скажешь. Или нет. Точно! Сквозь тучи начинало проглядывать небесное светило, заставившее нас с максимальной поспешностью устремиться вслед Ставру.

Ну и аромат сомнительного пошиба! Понимаю, мясная лавка, никуда не деться. И всё же такое впечатление, что тухлятину прямо на задний двор сбрасывали. Пришлось по-быстрому отключить обоняние, а то уж больно противно стало. Напомнило один случай, когда пришлось несколько часов просидеть в «приятной компании» двух трупов недельной давности, вдыхая миазмы разложения. Всякое бывало, всякое. Так что я не удивился, когда Ставр юркнул в небольшую пристройку, откуда несся совсем уж ядрёный аромат.

Внутри же, на удивление, оказалось весьма чисто и пристойно. Единственной особенностью был… Череп, стоявший почти что посредине убогонького помещения. Завидев нас, он кивнул, после чего произнес:

– Рад, что всё без неприятных сюрпризов обошлось. Теперь можно и внутрь, то есть вниз. Ставр?

– Конечно же, уважаемый… – отозвался тот, небрежно сбрасывая с головы капюшон. – Сейчас я открою проход.

Не понимаю я Рэйбендраум, которые как бы выставляют свою весьма специфическую внешность напоказ. Взглянешь разок и сразу понимаешь, почему среди этого клана почти нет женщин. Как будто оплавившиеся изнутри суставы, несимметричные, словно перекрученные мышцы и главное – лицо. Определенная деформация черепа присутствует, да и искаженные черты лица, внушающие простому человеку страх и ужас. Нам, впрочем, к подобному не привыкать, классические гравюры древних демонов и не более того. И всё равно поневоле хочется спросить, почему они, к примеру, не носят какие-либо маски? Ведь они тоже могут быть красивы, оттеняя уродство. Другие части тела тоже можно прикрыть тканью и металлом, превращая приобретаемое со временем уродство в пусть иллюзию, но красоты. Хотя вру, некоторые носят и маски, и накладки на конечности и даже торс, но далеко не все. Загадка и всё тут.

А ведь основа их искажённого облика – используемая кланом магия. У неофитов клана изменения в облике отсутствуют, через некоторое время практически незаметны, но чем более юный вампир продвигается в изучении магии клана, тем сильнее изменение тела. Такова плата. Уродство Рэйбендраум и гниющие тела Рэдин, боль от отката у нас, Вер-Заррен и опять же боль, но от преобразования Света-во-Тьму у Весцендо. Опасность начать считать Химеры ближе реального мира в случае Фаугле. Неумение Луравис различать хрупкие и твёрдые объекты из-за постоянно используемой магии, играющейся с гравитацией. Периодически происходящие спонтанные применения магии звука у Ламорис. Не на пустом месте образовался миф о «плачущих баньши», убивающих всех, кто оказался поблизости одним лишь звуком своего голоса. У других тоже свои болевые точки, мешающие нормально жить. За всё приходится платить, пусть тип векселя для каждого различен.

Ставр открыл проход легко, небрежно – часть стены охватило неяркое свечение, и вот уже там вырисовался темный провал. Вроде бы простые открывающие заранее приготовленный ход чары, ан нет, всё гораздо сложнее. Магия Рэйбендраум искажала само пространство, выворачивала его наизнанку, позволяя проникать сквозь, по краю, через него. Наставнику, к примеру, пришлось бы сильно постараться, чтобы открыть этот проход в подземелья. Нет, совладал бы, справился, но с превеликим шумом и грубо. Если же тихо… то со временем проблемы возникнут.

– Вперед, – поманил нас за собой проводник. – Через полминуты проход закроется.

Верю. А значит, зря ушами хлопать точно не стоит, тем более что Череп уже внутри. Несколько шагов, и я в подземном ходе, созданном Рэйбендраум. Клим… Тоже тут. Смотрит с заметной злостью на сомкнувшуюся стену, словно пытаясь запомнить её «в лицо». И возмущается:

– Снаружи тухлятиной несло, тут… земля. Неприятное место. И как тут только жить можно?

– Ко всему привыкаешь, – философски пожал плечами наш проводник. – Помню парижские катакомбы… Там мы насмерть бились с Потрошителями во время Эпидемии ликанов. Их тогда развелось слишком много… Но не стоит задерживаться. Следуйте за мной.

Противоречить проводнику в такой ситуации – дело неблагодарное. Вместе с тем мне весьма интересна показалась эта самая Эпидемия, о которой я не так много знал. Пришлось спросить у Наставника, на что он, по обыкновению своему, дал четкий ответ.