- Верно, но это могло сойти тебе с рук. Пожалуйста, не обращайте внимания: я погорячился: с кем не бывает: сам не знаю, как у меня вырвалось, ну, и всё такое. То, что ты день за днём марал в записной книжке, будучи в здравом уме и трезвой памяти - совсем другое дело.
Наконец-то его проняло. Лицо у придурка вновь вытянулось и позеленело, а рот приоткрылся совсем как у золотой рыбки, вознамерившейся полакомиться муравьиным яйцом, которое её приятельница вдруг стащила у неё прямо из-под носа.
- Господи помилуй!
- Вот именно.
- Но что же мне делать?
- Понятия не имею.
- Думай, Берти, думай!
Я напряг свои мозги и, само собой, был вознаграждён. Удачная мысль посетила меня буквально через несколько секунд.
- Мне надо в точности знать, что произошло после вашей вульгарной стычки, - сказал я. - Постарайся вспомнить, как было дело. Ты протянул ему записную книжку. Он тут же углубился в чтение?
- Нет. Сунул её в карман.
- А как тебе показалось, он всё ещё собирался принять ванну?
- Да.
- Тогда ответь мне, в какой карман? Я имею в виду, что на нём было надето?
- Халат.
- Поверх - напрягись, как никогда, Финк-Ноттль, потому что от твоего ответа зависит твоя судьба - рубашки, брюк и всего прочего?
- Да, брюки на нём были. Я точно помню.
- В таком случае не всё потеряно. Расставшись с тобой, он наверняка отправился к себе в комнату, чтобы скинуть свои одеяния. Говоришь, он был взбешён до потери пульса?
- Примерно так.
- Прекрасно. Я знаю человеческую природу, Гусик, и смею тебя уверить, человек, взбешённый до потери пульса, не станет шарить по карманам, чтобы отыскать записную книжку и заняться её изучением. Он наверняка швырнёт свою одежду как попало и затопает в salle de bain. Нет сомнений, книжка всё ещё лежит в кармане его халата, брошенного на спинку кровати или кресла, так что тебе надо лишь тайком проникнуть к старикашке в спальню и незаметно конфисковать у него своё произведение.
Мне казалось, предложенный мною сверхчёткий план действий заслуживает бури аплодисментов и долгих слов благодарности. По меньшей мере я ожидал, Гусик завопит от радости и, естественно в переносном смысле, бросится мне на шею. Но придурок лишь с сомнением на меня посмотрел и нерешительно переступил с ноги на ногу.
- Проникнуть к нему в спальню?
- Да.
- Прах побери!
- В чём дело?
- А ты уверен, что ничего другого нельзя придумать?
- Конечно, уверен.
- Понятно: Послушай, Берти, а ты не мог бы пойти вместо меня?
- Нет, не мог бы.
- Куча моих знакомых меня подменили бы, чтобы выручить из беды старого школьного друга.
- Куча твоих знакомых - недоумки.
- Разве ты забыл золотые дни, которые мы провели в доброй старой школе?
- Начисто.
- Но ты ведь помнишь, как я поделился с тобой моей последней плиткой молочного шоколада?
- Нет.
- Тем не менее, я ею поделился, и ты сказал, если у тебя когда-нибудь появится возможность что-нибудь для меня сделать: Однако, если долг - заметь, для многих святой долг, - для тебя пустой звук, говорить тут не о чем.
Он вновь переступил с ноги на ногу, явно изображая из себя того самого бедного кота из древней поговорки, затем, вытащив из недр фрака кабинетную фотографию Медлин Бассет, пытливо на неё уставился. Видимо, она подействовала на него лучше виски и даже сильнее апельсинового сока. Глаза его засверкали. С лица исчезло тупое рыбье выражение. Он гордо вышел из комнаты и тут же вернулся, с силой захлопнув за собой дверь.
- Послушай, Берти, там Споуд!
- Что с того?
- Он чуть было меня не сцапал.
Я нахмурился. Можете мне поверить, я человек терпеливый, но меня тоже можно довести. Казалось невероятным, что после всех моих самых серьёзных последних предупреждений Споуд всё ещё махал кулаками. Я подошёл к двери и распахнул её настежь.
И точно, Споуд торчал в коридоре, как памятник охотнику в засаде. Когда наглец меня увидел, спеси у него поубавилось. Он сник и отвёл глаза. Можете мне поверить, я обратился к нему сурово и холодно.
- Что вам угодно, Споуд?
- Нет, нет, ничего, не беспокойтесь.
- Вперёд, Гусик.
Я подождал, пока жалкий трус, обогнув гориллу в человеческом облике, не скрылся из вцду, затем повернулся к Споуду.
- Споуд, - произнёс я ледяным тоном, - говорил я вам или не говорил, чтобы вы оставили Гусика в покое?
Он умоляюще на меня посмотрел.
- Послушайте, Вустер, может, вы мне позволите хоть что-нибудь с ним сделать? Пойдите мне навстречу, отвернитесь на минутку, когда я прошибу им стену.
- Даже не надейтесь.
- Да-да, конечно, как скажете. - Он рассеянно поскрёб щёку. - Вы прочли его записную книжку, Вустер?
- Нет.
- Он пишет, мои усы похожи на грязный след от раздавленной в раковине мухи.
- Гусик всегда был поэтом по натуре.
- Он пишет, когда я ем спаржу, начинаешь сомневаться, что человек - венец творения.
- Да, это я от него слышал. Кстати, он абсолютно прав. В будущем вам бы следовало аккуратно закладывать данный овощ в свою мясорубку, а не лязгать на него зубами, словно вы акула.
- Ха-ха! Словно акула. Остроумно, Вустер. Хорошо сказано.
Он всё ещё хихикал, правда, весьма неубедительно, когда рядом со мной появился Дживз с графином на подносе.
- Бренди, сэр.