Кодекс 632

— Нет, — признался Томаш, покачав головой. — Ни одного экземпляра «Мореплавателей» не сохранилось.

— А откуда известно, что там было написано?

— Эту книгу цитирует Франческо де Монтальбоддо в своем «Новом Свете», опубликованном в 1507 году.

— Опять цитаты!

— Да, мы снова имеем дело с источниками второго ряда. В нашей истории оригиналы документов попадаются куда реже, чем копии из вторых рук. Тревизано не был знаком с Колумбом, он ссылался на Ангиерского. Иными словами, Монтальбоддо цитирует Тревизано, который цитирует Ангиерского. — Томаш заглянул в блокнот. — Между прочим, Монтальбоддо пишет, что «после римлян моря бороздили лишь итальянцы». Странное утверждение, если не сказать абсурдное. Получается, что новые земли открывали исключительно сыны Италии. — Он взглянул на собеседника. — Вам не кажется, что это небольшое преувеличение?

— Ладно, оставим пока Тревизано. Есть еще какие-нибудь источники?

— А как же. — Норонья достал из портфеля аккуратную стопку ксерокопий. — В 1516 году, через десять лет после смерти Колумба, генуэзский епископ по имени Агостино Джустиниани выпустил в свет внушительный труд, озаглавленный «Psalterium hebraeum, graecum, arabicum et chaldeum, etc.»[68] и в нем обрушил на читателей буквально лавину новой информации. В частности, поведал миру, что мореплаватель, открывший Америку, некий Христофор Колумб, был «patria Genuensis»,[69] родился в семье «Vilibus ortus parentibus», то бишь бедняков, и что его отец был «carminatore», или по-нашему чесальщик шерсти, наемный работник. Джустиниани утверждал, что в юности Христофор тоже был чесальщиком и не получил никакого образования, даже читать почти не умел. Перед смертью он назначил своими душеприказчиками клерков из банка Сан-Джорджо в Генуе. Во второй своей книге «Castigatissimi Annali», опубликованной в 1537 году, после смерти автора, епископ снова поднял вопрос о семейном ремесле Колумбов. На этот раз они оказались уже не чесальщиками шерсти, а ткачами.

— И это все, что нам известно о происхождении Колумба.

— Именно так, — подтвердил Томаш. — Кстати, Тошкану нашел у Джустиниани множество пробелов и несостыковок. Начнем с того, что Колумб никак не мог назначить душеприказчиков, поскольку умер в нищете. Никакого имущества, кроме души, у него просто не было. — Томаш слегка улыбнулся. — Прошу прощения за каламбур. Идем дальше: если верить Джустиниани, Колумб был подмастерьем ткача, этаким неотесанным мужланом. Но будь он и вправду таким, откуда у него взялись блестящие познания в географии и навигации? Кто доверил бы невежде командовать армадой? Как он сумел стать адмиралом? Как жалкий плебей добился руки доны Филипы Мониш Перештрелу, знатной португалки из легендарного рода Мониш, близкой родственницы самого Нуну Алвареша Перейры, и это в эпоху, когда сословные предрассудки цвели пышном цветом и простолюдины даже мечтать не смели о женщинах благородного происхождения. И главное, как его допустили ко двору Жуана II, одного из самых просвещенных монархов своего времени? Кто-то, вероятно, и принял бы всю эту бессмыслицу за чистую монету, но только не Тошкану. Ко всему прочему, Джустиниани с Колумбом никогда не встречался, он лишь пересказывал чужие свидетельства. Родной сын адмирала Эрнандо Колон прямо обвинял Джустиниани во лжи; правда, сам он о происхождении своего отца высказывался туманно и неохотно, прибавляя таинственную фразу: «en este caso que es oculto».[70]

— I see, — осторожно заметил Молиарти. — Есть еще что-нибудь?

— Что касается итальянских источников XVI века, это, пожалуй, все.

Официант принес горячее: форель на углях для Нельсона и запеченные в томате креветки с анчоусами и каперсами на подушке из кукурузы и белой фасоли для Томаша. Вино американец выбрал местное, ледяное «Касал Гарсиа».

— Рыба — лучшее, что есть в Португалии, — заявил Молиарти, выдавливая лимонный сок на подрумянившуюся форель. — Рыба на углях и холодное зеленое вино.

— С вами трудно не согласиться, — улыбнулся Томаш, поддевая креветку.

— Вкуснотища! — вдохновенно воскликнул американец, прочертив в воздухе зигзаг нанизанным на вилку куском форели. — Что там у вас дальше? Вы припасли еще каких-нибудь хронистов, писавших о Колумбе?

— Остались иберийские авторы. — Томаш отпил вина. — Начнем с португальцев. Руй де Пина в начале XVI века упомянул «Христофора Коломбо, итальянца». Гарсиа да Решенде сделал то же самое в 1533 году, а Антонио Галван в 1550-м. Дамиан де Гойс в 1536-м, а позже, в 1555-м Жуан де Варрос и Гашпар Фрутуосу настаивали на генуэзском происхождении адмирала. И все они называли его Колом.

— Столько народу говорит одно и то же…

— Фактически. Но Руй де Пина заслуживает особого внимания, ведь он был современником Колумба, и, судя по всему, знал его лично. Остальные португальские хронисты ссылались на него или знаменитых итальянцев. Каждый из них называл Колумба генуэзцем вслед за Пиной, Тревизано, Монтальбоддо или Джустиниани.

— Пина считается надежным источником?

— Абсолютно.

— Ага, — удовлетворенно кивнул Молиарти. — Очень хорошо.