Код Вавилона

— Конвенция ЮНЕСКО? — Крис язвительно рассмеялся. — Закон о перевозке культурных ценностей? Срок давности — тридцать лет. Тоже давно прошел. Кроме того, во многих странах это зависает в законодательном процессе. И Германия это до сих пор не реализовала. У нее на это есть свои причины. Германия — один из крупнейших рынков древностей. Лицемерие всюду, куда ни глянь.

— А вы как представляете эту сделку?

— Единовременная цена покупки один миллион евро в пятисотенных купюрах наличными мне. Это предложение не обсуждается. Если у вас нет интереса, то повезет Лувру или Британскому музею. У тех ведь давняя соринка в глазу — тот факт, что Вавилон раскопал немец Колдевей.

Снова на какое-то время стало тихо.

— У вас есть фамилия?

— Рицци. Подойдет?

— Итальянская? Синьор Рицци, вы превосходно говорите по-немецки. Позвоните мне еще раз завтра вечером.

— Нет — завтра утром. Ибо сделка состоится либо завтра, либо никогда.

Глава 17

Париж

Вечер четверга

Генри Марвин стоял в роскошном номере люкс и не отрываясь смотрел из окна отеля вниз, на Елисейские поля. Пальцы его судорожно стискивали ткань гардин. Ему стоило больших усилий подавить ярость, клокочущую с того момента, как он увидел корректурные оттиски брошюры, при помощи которой Преторианцы хотели распространить свои идеи в Европе.

В следующую среду в Париже открывался инициированный орденом конгресс, с которого начнется кампания в Европе. На конгрессе и собирались презентовать эту брошюру.

Издатель вернулся к своему креслу, разглядывая при этом тонкие черты Эрика-Мишеля Лавалье, подчеркнутые дизайнерскими очками. На темном костюме не видно было ни пылинки, ни волоска, и Марвин заподозрил, что костюм для этого человека все равно что униформа, придававшая ему уверенность и силу.

Лавалье был молодой интеллектуал с тонким вкусом и философским образованием, эксперт в древних языках. Ему рано предсказывалось большое будущее. Еще в начале карьеры он вместе со своим покровителем, профессором, обнаружил в запасниках Лувра аккадские тексты об узурпаторе трона Саргоне и перевел их. Этот царь одержал 34 победы над царем Урука и затем основал великое Аккадское царство, которое сто шестьдесят лет господствовало в Месопотамии.

Однако потом на Лавалье обрушился, словно торнадо, научный и общественный бойкот. Молодой человек подделывал сертификаты для нечистых на руку торговцев, чтобы легковерные коллекционеры покупали древности по самой высокой цене.

Ранний духовный кризис толкнул Лавалье в руки Преторианцев. Там он попал в поле зрения Марвина.

Молодой француз был пока еще нужен ему. Но для этого Джастин Барри наконец должен был раздобыть то, что Марвин хотел предложить папе в виде готового товара. В качестве ответной услуги он рассчитывал добиться признания Преторианцев орденом, а еще лучше — персональной прелатурой. Этим он увенчает свое избрание в префекты Преторианцев.

Вторник должен стать великим днем. Вровень с «Опус Деи»! Его заслуга! И он — во главе ордена! Его стадо из ста пятидесяти тысяч верующих братьев-мирян по всему свету, более непоколебимое в своей вере и ведомое строже, чем стадо ордена «Опус Деи», последует за ним во всем, до конца, и никто не посмеет усомниться в его планах.

Чтобы кампания получила дополнительный толчок, надо вывести из тени авторитетных приверженцев. Эти мягкотелые европейцы наконец поймут, почему ожесточенная борьба, бушующая в США между наукой и верой, должна и здесь подобно пожару обратить безбожный храм в пепел и прах. Ученые ведь еще не догадываются, что он пойдет до конца!

И вот Лавалье подкачал. Он должен был создать брошюру, которая будила бы эмоции читателей и увлекала их за собой. Однако Лавалье не обладал бойким пером и не имел чутья к тому, в какой духовной пище нуждаются эти оробелые овцы.

— Не говоря уже о затянувшейся подготовке к печати, плохо то, дорогой Лавалье, что брошюра по построению и тексту совершенно не попадает в цель. Слишком много наворочено в направлении физики и космологии — и слишком мало об ископаемых, о микробиологии и — о здравом человеческом рассудке! Почему вы не придерживались наших исходных материалов?

— Я хотел создать нечто новое, — вяло сказал француз. — То есть благодаря выбранному мной способу аргументации сила убеждения становится еще весомее.

— Достойно уважения! Но поверьте мне, предыдущий текст мы изменяли и улучшали много раз, нам ли не знать силу его воздействия. — Марвин взял один из листов корректуры и, сокрушенно качая головой, прочитал несколько строк. — Первым делом мы должны вступить в битву с наукой, отчетливо дать понять, что речь идет о двух альтернативных моделях возникновения жизни: случайность или план. Эволюция или творение.

Марвин смотрел на француза с мягким отеческим дружелюбием, хотя охотнее всего передал бы его в руки инквизиции.