Код Вавилона

— Зарентин, таково учение о наследственности! И есть еще одно предрасположение, которое тоже может подыграть: клетки состоят из клеточного ядра и цитопротоплазмы. ДНК в клеточном ядре содержит всю наследственную информацию, которая делает из нас людей с нашими индивидуальными свойствами. Цитоплазма, в свою очередь, содержит митохондрии, которые имеют собственную митохондриальную ДНК. Эти митохондрии — электростанции клеток. Они каждую секунду отвечают за то, чтобы клетки функционировали. Они — заправилы! Без обмена через митохондрии информация ДНК клеточного ядра была бы только формулой на бумажке в ящике стола: она есть, но никак не используется.

Клеточные же электростанции — исключительно женские, и у любого человека наследуется только наследственная информация матерей. Понимаете? Из-за того, что эта информация лежит на Y-хромосоме в ДНК клеточного ядра, она не используется. Ибо митохондрии имеют свою собственную ДНК.

Крис помотал головой, с сомнением заглянул в лица присутствующих:

— Но вы же сами не верите в это, разве не так?

— Вера — это не научная категория. Я не верю. Я лишь позволяю себе высказать мнение, подумать над моделью объяснения, которая включает в себя уже известные научные факты. Многие великие открытия поначалу имели еще более умозрительные основания.

— Где же зацепка, которая дает хотя бы смутную возможность, что все это реально? Где те млекопитающие… люди, которые могли бы в какой-то форме подтвердить ваше допущение?

— Люди? Только мужчины, Зарентин. Но никак не женщины, — Торнтен засмеялся.

— Что вы имеете в виду?

— Хоть я и ученый, но в этом случае вынужден сослаться на Библию.

Торнтен, слегка забавляясь, глянул на растерянные лица: Эндрю Фолсом непонимающе мотал головой, Зоя Перселл недоверчиво распахнула глаза.

— Спокойно, Зоя. Я не ударился в религию. — Торнтен встал, сделал несколько шагов и снова повернулся: — Однако в этом случае Библия может выступить в роли свидетеля. Там написано: Аврааму было сто семьдесят пять лет. Адам умер в девятьсот тридцать лет, Мафусаилу было девятьсот шестьдесят девять лет. Ной умер в девятьсот пятьдесят лет.

Часть пятая Крест

Служба папы означает крест, причем наитягчайший

Кардинал Регинальд Поль

Глава 38

Папа перекрестился и еще раз попробовал сосредоточиться.

Он был благодарен за строгие правила бенедиктинской общине Сен-Бенуа-сюр-Луар, которая возродилась на этом паломническом месте лишь в 1944 году, после того как прекратила свое существование во время Великой французской революции.

Современные здания общины бенедиктинцев располагались к югу от базилики и для посторонних были запретной зоной. Аббат, правда, предложил сделать исключение для гостя папы, но папа Бенедикт выбрал для разговора келью недалеко от входа, достаточно удаленную от средоточия богобоязненной монашеской жизни.

Всю вторую половину дня папа провел в раздумьях и молениях в крипте базилики у раки с мощами и спрашивал себя, надо ли ему вообще принимать этого гостя.

Кальви приоткрыл дверь кельи и вопросительно просунул голову. Папа кивнул, и телохранитель отстранился, пропуская Марвина внутрь. Тот опустился на колени и поцеловал кольцо рыбака.

— Вы и ваши Преторианцы ввергают церковь в тяжелейшее положение, — начал разговор святой отец, как только они уселись на два простых стула. — По тому, что я сегодня услышал, вам вменяются в вину большие ошибки.

Марвин сполз со стула и упал на колени. Он смиренно опустил голову.

— Святой отец, Преторианцы в своей вере неукоснительно держатся церкви. Никто, ну никто не сможет утверждать, что мы предаем нашу веру. Преторианцев, должно быть, оболгали.

Марвин пел песню о зависти, предательстве и заблуждениях.

— Если вы помните, святой отец, именно я понял опасность этих языческих писаний и поспешил в Рим, когда вы были еще префектом Конгрегации веры. Признаюсь, на тот момент было ошибкой — выражать желание Преторианцев о признании в качестве персональной прелатуры. Если у вас возникло впечатление, что я ставлю условия, то… — Марвин опустил голову еще ниже и тихо продолжил: — Брат Иероним мог тогда понять меня неправильно…

— Вот это вряд ли, — ответил папа.

— Да, но тем не менее ничто не может заменить личного разговора, поэтому я также благодарен Богу, что это все-таки свершилось.

Папа молчал, уставившись на темные волосы коленопреклоненного. Внезапно Марвин вскинул голову:

— Святой отец, Преторианцы нуждаются в помощи. Мы предаемся под вашу защиту, дабы произвол мирской юрисдикции не растерзал нас, верующих, которые только и думают что о защите Священного Писания, Слова Божия. Лжи не удастся разрушить истину Священного Писания.

— А вам известно, в чем ложь, а в чем истина?

— Я видел таблички своими глазами, я с ужасом держал их в руках. В них прочно въелся запах дьявола. Каждое слово там — диффамация, поношение нашего Священного Писания. Это правильно, что Ваше Святейшество хочет навеки их похоронить.

— Кто это сказал?