Мысли шевелились плохо, но некоторые «флэшбэки» были очень яркими. И тут меня накрыло волной нежности так, что не скоро вспомнил, как самого-то зовут. Вот это да… Ни одежды Кэсси, ни ее самой в комнате не было. В доме вообще царила полная тишина, нарушаемая только тиканьем часов на полу, (упавших с каминной полки, но исправно показывавших восемь часов), да доносящимся издалека жужжанием то ли бензопилы, то ли газонокосилки. Я выплеснул остатки жидкости в камин (еще не хватало сейчас
В шкафчике обнаружил початую бутылку виски (нет, это тоже мне нельзя, во всяком случае, сейчас) и початую же литровую бутылку «бонаквы». Черт знает, не намешали ли эмиссары-миссионеры туда чего-нибудь трефного, но выбирать уже было сложно… Желудок сделал слабую попытку взбунтоваться, но вода абсолютно точно была нужна в этот час моему изношенному организму. Напившись, я снова подумал, а где, собственно, находится Кэсси? Я по-прежнему ее хотел, вот ведь что интересно. Я хотел ее так, как ни одну женщину до этого. У меня было желание не просто обладать ей, а раствориться в ней.
Хлопнула входная дверь, и американка вошла в комнату. Выглядела она превосходно, словно и не было этих многочасовых скачек вчера поздно вечером. Теперь она была одета в светлый брючный костюм, достаточно свободный, чтобы не вызывать неделовых мыслей, но для меня это уже не имело никакого значения. Черт его знает, что произошло вчера, и наркотики ли тому виной, но я уже чувствовал, что на этой женщине просто свихнулся… До такой степени, что убил бы сейчас ради нее кого-нибудь. Если бы она этого вдруг захотела. Или сам бы умер. Предпочтительно в страшных судорогах.
— Доброе утро, — сказала Кэсси, улыбнувшись. От этой ее улыбки сердце у меня пропустило такт (если не два), а потом понеслось вскачь…
— Ктулху фхтагн, — снова сказал я, потому что, несмотря на выпитую воду, у меня совершенно не слушались ни язык, ни губы. Досталось им вчера крепко… Впрочем, мозговые извилины слегка зашевелились, и отметили, что американский акцент у мисс Роузволл вдруг куда-то исчез. Вернее, не совсем чтобы исчез…
С ошеломляющей грацией Кэсси прошествовала к кофе-машине и включила ее. Аппарат громко зажужжал.
— Подойти сюда, — сказала она мне. — Давай поставим столик на место.
Да, это был не акцент. Скорее, та самая немного странная артикуляция, присущая тем, кто плотно связан с зарубежными церквями или с сетевыми культами… Какое чудесное произношение, удивительно, что раньше оно мне не нравилось.
Мы поставили столик, потом Кэсси вдруг покинула комнату (я издал протестующий звук), но она быстро сказала «минуту», и действительно, вернулась очень быстро, побывав в своей спаленке. А внесла она с собой блюдо с простыми пирожными, на вид безумно аппетитными… Кофейная машина издавала восхитительный аромат свежеприготовленного кофе… За такую заботу мне захотелось упасть на пол и целовать Кэсси ноги…
Но вместо продолжения сексуальной оргии мы сели за стол и принялись за кофе. Вообще-то я испытывал настолько сильный голод, что сразу же проглотил четыре пирожных зараз, лишь совсем чуть беспокоясь о том, как это выглядит со стороны. Впрочем, Кэсси по-доброму улыбалась, и уже за это я готов был притащить зубами для нее Луну с неба. С невыразимым изяществом она кушала бисквит, элегантно держа его длинными пальцами с ногтями рубинового цвета. Выглядело это еще и очень эротично, хотите — верьте, хотите — нет… После четвертого бисквита мне стало немного легче, хотя я бы с удовольствием сожрал еще пяток… Кофе слегка взбодрил мои опорно-двигательные механизмы, и я уже вполне внятно и с глубоким чувством мог сказать «спасибо».
— Пожалуйста, Андрюша…
Как она это сказала… Как сладко у меня заныло сердце… Да что это со мной творится такое?
— Если хочешь, кури. Это же твой дом, — добавила она, ставя на столик пепельницу.
Я, конечно, отдавал каким-то сегментом мозга себе отчет в том, что происходит что-то и как бы не совсем то, но мне было на это плевать. Я быстро приходил в себя — кофе и сигарета сделали свое дело, а близость любимой женщины (черт возьми, я это
— Я не американка, Андрей, — произнесла Кэсси. — Просто я уже несколько лет живу в Штатах.
— Ты русская, — сказал я утвердительно и счастливо.