Код белых берёз

«– Ну, баба, так, стало быть, не миновать, ехать видно»

После долгих переговоров и жалоб товарищам на головную боль, хотя Тюлин и соглашается перевезти, встаёт проблема, что за длинными шестами нужно идти в гору. Эти-то ведь коротки для взыгравшей реки! Послал сына Иванко

«– Не донесет, – говорит мужик.

– Тяжелы вить! – подтверждает Тюлин…»

И оба продолжают сидеть! Но Иванко обернулся с шестами, и Тюлин уже заготовивший для себя «русскую рулетку» с этими шестами, принимается за работу.

«– Эй, проходящий! – обращается он ко мне как-то одобрительно. – Ну-ко, послушай, и ты с нами на паром! А то, видишь вот, больно уж река-те наша резва»

В тот момент Тюлин уже понимал обречённость всей его компании: свою, писателя, Евстигнея и Иванки. На плот он взошёл последним и в задумчивости: а надо ли? Даже не отвязал чалки, о чём сам уже отстранённо пожалел:

«– Э-эх! Чалки-те, чалки никто и не отвязал. Н-ну!

– Да ведь ты, Тюлин, последний взошел на паром. Тебе бы и надо отвязать, – протестую я.»

А Тюлину словно этого и надо, он словно ждёт чужого толчка. Он же видел, что шесты, которые принёс Иванко всё равно коротки, кто же кроме него это заметит? Тюлин отчалил и паром понесло.

Почему не пихаешься? – Вопрошали товарищи. – Так до дна не достать! – Отвечал Тюлин. Евстигней пробовал пихнуться шестом и чуть не упал в воду.

Иллюстрация: Переправа через Волгу. Начало ХХ века.

«– Подлец ты, Тюлин!

– Сам такой! Пошто лаешься?

– За што тебе деньги плочены, подлая фигура?

– Поговори!

– Пошто длинных шестов не завел?

– Заведёны.

– Да что нету их?

– Дома. Нешто мальчонка приволокёт… двадцати-то четвертей?»

А тем временем «резвое течение, будто шутя и насмехаясь над нашим паромом, уносит неуклюжее сооружение все дальше и дальше». Тюлину этого и надо! Чтобы бежать с острова Крит, по более правдивой легенде, Дедал с Икаром сделали косой парус способный идти даже при встречном ветре. Так и Тюлин убегал от томившей его действительности то в вино, то вот в такую заваруху. Это была его революция, его стихия. В ней он был капитан! Команды сыпались жёстко и непререкаемо:

– Иванко, держи по плёсу!

– Садись в греби, Евстигней!

– Проходящий, лезь и ты… в тую ж фигуру.

– Вались на перевал, Иванко, вали-ись на перевал!

– Крепи!

– Греби, греби… Загребывай, проходящий, поглубже, не спи!

И тут уже глаза сына «сверкают от восторга» – Вот он триумф капитана! Через тридцать лет дети тюлиных иванки сбросят тяготившие их оковы и начнут строить новую жизнь с новыми смыслами. Ещё через десять забурлят магнитки и днепрогэсы. А ещё через пятнадцать они с гордостью будут писать свои имена на стенах Рейхстага.

В письме к Короленко Горький, высоко ценивший его рассказ, писал: «Река играет» – это любимый мой рассказ; я думаю, что он очень помог мне в понимании "русской души"… Говорят, я довольно удачно читал рабочим реферат, темой которого была роль Тюлина в русской истории, – у меня вышло так, что и Минин, и Болотников, и Пугачев – все Тюлины!». В «Воспоминаниях о В. Г. Короленко» (1923 г.) Горький писал по поводу этого же рассказа и личности Тюлина: «…правда, сказанная образом Тюлина, – огромная правда, ибо в этой фигуре нам дан исторически верный тип великоруса – того человека, который ныне сорвался с крепких цепей мертвой старины и получил возможность строить жизнь по своей воле».