Кочевая жизнь в Сибири

Наши дела в Гижиге были, наконец, улажены, все рабочие отряды вывезены, и мы уже собирались отплыть на барке «Онвард» в Охотск, как вдруг с нами случилось происшествие с такой смертельной опасностью, какой у нас не было за более чем два года жизни в Арктике. Каждый исследователь, отправляющийся в дикую, неизведанную часть света, чтобы заняться научными исследованиями, найти новый торговый путь или удовлетворить прирождённую любовь к приключениям, время от времени сталкивается с такой опасностью смерти, вероятность которой обычно настолько мала, что он относит её к разряду «гипотетических». Такая опасность может быть кратковременной или длиться часами или даже днями, но в любом случае, пока она длится, она близка и смертельна. Это нечто большее, чем обычная опасность – это опасность, в которой шансов на смерть сто, а на жизнь – только один. Эта опасность возникает, как правило, быстро и внезапно, и если человек не привык к неожиданностям, он может быть ошеломлён и сломлен быстрым развитием чрезвычайной ситуации. У него нет времени ни на то, чтобы собрать свои нервные силы, ни на то, чтобы обдумать, как он будет справляться с катастрофой. Кризис приходит как мгновенное «видение внезапной смерти», которое парализует человека прежде, чем он успеет что-то предпринять. Такая внезапная опасность является наилучшей проверкой унаследованной или приобретенной способности к инстинктивным и чисто автоматическим действиям, но так как она обычно возникает прежде, чем её в полной мере осознают, то она, я думаю, не так мучительна для нервов и сознания, как та опасность, которая наступает постепенно до полного её осознания и которую невозможно предотвратить или уменьшить никакими обычными действиями. Только тогда, когда человек успевает понять и оценить надвигающуюся катастрофу и уже не может сделать абсолютно ничего, чтобы её предотвратить, он полностью осознаёт возможность своей смерти. Любая активность способна взбодрить человека, и когда он может бороться с опасностью своим телом и умом, он возбуждается и воодушевляется этой борьбой, но когда он не может сделать ничего, кроме как смотреть на подвешенный над ним меч и гадать, как скоро он упадёт, у него должны быть крепчайшие нервы, чтобы долго выдерживать такое напряжение.

Как раз перед тем, как мы отплыли из Гижиги, восьмеро из нас спаслись от смерти, опасность которой наступила с такой внезапностью и затянулась настолько, что достигла предела выносливости наших нервов. Из-за позднего времени года и скалистого и чрезвычайно опасного характера побережья в окрестностях Гижиги капитан барка счел благоразумным не заходить в устье реки Гижиги в конце длинного А-образного залива, а бросил якорь на отмели у восточного берега, на расстоянии почти двадцати миль от маяка. Нам с суши не было видно судна, но я знал, где оно находится, и не предвидел никаких трудностей, чтобы попасть на борт, как только я закончу работу на берегу.

Утром 11 сентября я намеревался отправиться на корабль вместе с последней партией Сэндфорда, но меня неожиданно задержали туземцы со своими претензиями и другие непредвиденные дела, и когда я, наконец, всё уладил, было уже четыре часа пополудни. В высоких широтах Северо-Восточной Сибири в сентябре ночь наступает рано, и я не решался отправиться в такой час в открытой лодке к судну, стоящее в двадцати милях от берега, но в то же время знал, что капитан «Онварда» очень нервничает и хочет поскорее убраться подальше от этого опасного места. Дувший с берега свежий бриз должен был беспрепятственно отнести нас вдоль берега к якорной стоянке судна, потому после минутной нерешительности я отдал приказ трогаться в путь. Нас было восемь человек, включая Сэндфорда, Боушера, Хека и ещё четверых, чьи имена я сейчас не могу вспомнить.

Наша лодка представляла собой парусный шлюп около двадцати пяти футов в длину, который мы купили у русского купца по фамилии Филиппеус. До этого времени я не обращал на него особого внимания, но, насколько я знал, он был безопасен и вполне мореходен. Были, однако, некоторые сомнения относительно того, достаточно ли балласта несет эта лодка для размера своего паруса, и в последний момент я на всякий случай приказал двум людям Сэндфорда скатить вниз и погрузить на борт два бочонка сахара со склада компании. Затем я попрощался с Доддом и Фростом, товарищами, которые разделили со мной столько трудностей и опасностей, сел на корму нашего маленького парусника, и мы отчалили.