Книга вторая. Как я был волком

Хлоп! Хлоп! — продолжался убаюкивающе-синхронный и одновременно возбуждающий танец, ведь команды прекратить не было. Хлоп! — раскачивающиеся фигурки начали медленно вращаться на месте. Хлоп! — остановились к нам спиной. Застыли. Бахрома успокоилась. Хлоп! — спины резко прогнулись назад, словно у гимнасток, отчего перевернутые глаза встретились с нашими. Даже не встретились, а воткнулись, как острые пики. Двадцать четыре пронзительных зрачка — в четыре наших.

— Прекратите этот балаган. — Мой палец указал на танцующих. — Не понимаете, что совершенно не к месту?

Взмах руки, и служанок сдуло этим ветром.

В теле детеныша торчали уже три древка. Он продолжал убегать, истекая кровью. Новые орудия убийства летели без остановки. Несколько попали, но отскочили. Еще две воткнулись.

— Это вы называете тренировкой?

— Лучшая из возможных. Не часто удается пострелять по убегающей мишени.

— Но мишень — живая!

— Об этом и говорю.

— Черные стрелы! — донеслась команда надсмотрщика. — Шагаем!

Детеныш полз все медленнее, окровавленные пальцы хватались за траву и тянули на себя, пытаясь хоть так приблизить спасение. Шансов не было. Шеренга лучников двигалась к нему, периодически постреливая. Теперь стрелы брались из второго отделения колчана.

— Готов, — объявил надсмотрщик, поднятой рукой прекращая обстрел.

Лучники собрались вокруг недвижимой жертвы. Надсмотрщик убрал из трупика черные древки и указал на попавшие первыми:

— Чьи? Молодцы. Сегодня особенный день. У вас будет отдельный бегун.

Отличившиеся мальчишки в восторге запрыгали.

— На позицию! — Надсмотрщик вернул всех на место. — По неподвижной мишени… можно!

Пока долинные дети превращали в кровавое месиво то, что недавно было ребенком, надсмотрщику передали еще одного человолчонка, постарше. Почти подростка. Видя происходящее, тот вырывался. Оскалившиеся зубки старались укусить, тельце вертелось и норовило выскользнуть.

— Лучшие стрелки, на позицию. Готовсь!

Собрав стрелы, часть детей перешла в разряд зрителей, с луками наизготовку встали пятеро. Им принесли топоры и отобрали колчаны, оставив по две стрелы.

Руки надсмотрщика разжались, выпуская пацаненка. Тот сразу рванул галопом, петляя зигзагами.

— Сложная мишень. — Фрист вместе со мной следил за убийственной тренировкой.

— Это не мишень.

— Это ровз. Впрочем, ты тоже ровз, я тебя понимаю. Но таковы правила игры. Либо ты, либо тебя. Как в борьбе за власть.

— И как в борьбе за жизнь, — машинально добавил я, глядя за окно.

Старик задумчиво согласился:

— На первом этапе — да. Но когда жизнь выиграна, начинаются игры за власть. И жизнь снова теряет ценность.

Команды к стрельбе не было долго. Я даже начал надеяться на лучшее.

— Можно! — выкрикнул надсмотрщик, вынимая кнут.

Один за другим два залпа унеслись к мальчишке, который почти достиг спасительного сада. Никто не попал. Мальчик скрылся за деревьями.

— Вперед!

Отброшенные луки полетели на землю, бывшие стрелки бросились вдогонку с топорами. Надсмотрщик, поигрывая кнутом, медленно двинулся следом. Оставшиеся дети вновь принялись стрелять по неподвижным останкам. Обычное мероприятие, все идет по плану. Финал погони никого не волновал, поскольку заведомо известен.

— Продолжим? — Фрист указал на столик с надписанной дощечкой.

— После такого? — Махнул я головой в проем окна. — Увольте.

— Как скажешь. Хотя…

Что-то нехорошее мелькнуло во взгляде старикана. Скрывавшиеся в тоннеле охранители вновь появились в проемах и взяли меня на прицел. Неуловимым знаком был подан еще сигнал, вжикнула вылетевшая стрела, загрохотал спрятанный под сводами гонг.

Фрист продолжил елейным тоном:

— Прежде, чем уволить, как ты попросил, я кое-что объясню. Видишь эти стрельбы и погони для добития? Обычно мы не даем подросткам самочек. Люди слабы, а закон строг. Лучше не доводить до греха, чем потом карать, согласен?

Пришлось кивнуть, ибо согласен в высшей степени — особенно если старый хрыч подумал о том же, о чем я. Вернее, о ком.

— Но у любых правил бывают исключения.

Вбежал по зову хранитель Дрыкан. Голос правителя обрел командную интонацию:

— Ровзиху, что сидела у меня в окне, отдайте стрелкам.

Я остолбенел. Дрыкан мелко заморгал:

— Самку? Ту самую?

— Прямого запрета нет. А учитывая обстоятельства…

— Повелитель, правила запрещают давать детям взрослых. — Хранитель распростерся на полу, не смея даже подумать, что божок мог забыть о таком.

Фрист отмахнулся:

— Юная ровзиха не взрослая.

— Почти взрослая. Она опасна.

Глаза Фриста переметнулись на меня:

— Слыхал? Вечному Фристу напоминают о правилах. Я-то вижу, кто опасен, а кто нет, но для народа придется согласиться. Порядок превыше всего. Ну, раз в бегуны не годится… — Его лицо обернулось к хранителю. — Она хорошо умеет ходить на задних ногах. Свяжите передние, шейную веревку удлините и закрепите к обгоревшему пню на недавнем кострище — чтоб бегала, но не могла убежать. Стрелков отведите подальше, а по бокам от мишени поставьте несколько мужчин посерьезней. На всякий случай. И пусть мишень камнями пошевеливают, чтоб шевелилась бойчее, а не пряталась от стрел. Все ясно?

Дрыкан попятился, кивая.