Книга вторая. Как я был волком

К каждой жерди подошедшие местные цепляли что-то вроде плуга или сохи. Для меня это одно и то же. Вот тяпку от молотка отличу. И даже кирку от мотыги. Остальное — темный лес. Но я учусь.

Поставив несколько гусениц в ряд, позади за… пусть будет соха, за каждую соху взялось по одному туземцу. Надсмотрщиков осталось двое, по бокам. Карп и еще один, прозвищем или именем Зуй.

— Пшли!

Кнут снова обжег ягодицы. Четырежды четыре ноги, упершись, едва сдвинули соху с мертвой точки. Шеи напряглись, ошейники впились. Нижняя часть ошейника врезалась в грудь. До того свободно висевшая жердь поднялась к телу, елозя от ключицы до паха при каждом движении.

Дальше пошло чуть легче. В смысле, что очень тяжело, но не так, чтоб совсем. Ноги и руки отпихивали назад недовольную землю с силой, что казалось, это мы сейчас вертим планету. Как она вращалась до того, без нашей помощи, уже казалось странным.

Внезапные шум и топот отвлекли от вселенских вопросов. Размахивая топорами, через поле пронеслось несколько молодых дикарей. Сплошь юноши, никаких девушек. Даже не юноши, а подростки. Раскраска у них была другой, как у зебр: равномерно белое и черное. Не черные узоры на белом, как у всех виденных мной, не считая монетоносца. Одежду составлял длинный узкий кусок ткани с дыркой посередине для головы — этакое пончо, спереди и сзади свисавшее до колен и перехваченное поясом из обычной веревки. Волосы у всех заплетены в косу, как у китайцев в фильмах про старину. Парни с гиканьем умчались в сторону леса.

— Наверное, уже определяются, кто правый, кто левый. — В голосе Карпа слышалась ностальгия. — На днях будут новые молчуны.

— Упаси святой фрист! — непонятно буркнул Зуй.

Доносились только голоса. Видеть я не мог, но следил с интересом. Каждое слово несло новое и могло послужить отгадкой хоть чего-то.

— Думаешь, что тебя возьмут в охранители? — осведомился у Зуя Карп, когда предыдущая тема исчерпалась.

— Надеюсь.

Святой фрист. Или Фрист, ведь это, скорее всего, имя святого. Молчуны. Охранители. Левый-правый. Новое росло снежным комом.

Около полудня туземцы устали. О нас не говорю, мы являлись скотом, чье состояние никого не волновало.

Прибежали еще несколько подростков в раскраске зебр и с макушками, странно подцвеченными синим. Уже не мимо, а именно к нам. Сбросив между гусениц заплечные мешки, вторая волна парней тоже унеслась к лесу. Все было сделано безмолвно.

Карп вывалил содержимое первого мешка прямо на землю.

Яблоки. Много. Большие, спелые, хрустящие…

Сочное «хрум-хрум» вызвало бурное слюноотделение. Впрочем, что-то перепало: нам бросили огрызки, следя, чтоб досталось всем. Не ради справедливости. Им нужны сытые здоровые работники.

Ошибся словом. Не работники. Рабы.

Огрызки оказались всем нашим обедом. Потом снова пахали несколько часов подряд. До изнеможения.

Зуй, в отличие от Карпа менее лютый без повода, свирепел и избивал до полусмерти, если что-то не так. Что-то не так по его мнению произошло с соседней гусеницей, где сразу двое передних, скользнув по мягкой земле, завалились на бок, отчего остальные тоже опрокинулись. Кнут Зуя бил по телам без разбора — по ногам, по головам, по мордам. Визг и вой стояли несусветные.

— Остынь, — встал Карп на защиту бесплатной рабсилы. — Хватит.

Пинками они восстановили порядок, и пахота продолжилась.

— Еще четыре левых, и все, — произнес кто-то из пахарей.

Раздался смех:

— Потом пять правых, и тоже все.

Гогот подхватили остальные. Интересно, о чем шутка?

— Рассчитываешь на солнечный круг?

— А ты нет?

— Лучше выбраться в начале. Шансов больше.

Словно на другом языке говорят.

После сопровожденного кряхтеньем затишья вновь раздалось невыносимо непонятное:

— А мне всегда в лунном везет.

— В лунном можно остаться.

— Да, правых много.

— Тебе какая разница? Хоть раз оставался?

— У Рыкуни спроси, каково это — два цикла в остатке.

Птичий язык какой-то.

Работы прекратились, когда солнце решило сыграть в прятки и полезло за горы. Я машинально отметил, где запад. Кто информирован, тот вооружен. Даже если не пригодится. А если да?

К своей яме доковыляли почти в темноте. Нам туда сыпанули еще каких-то объедков. Обильно сыпанули, всем хватило, даже с добавкой.

Смотрик, который уже занял наше место, подвинулся. Сегодня получилось чуть свободнее, чем вчера. Вон оно что: нет Второклашки, который прошлой ночью спал с другой стороны. Наверное, тоже попал к самкам. Хотя лось еще тот, лет девять-десять.

Несмотря на дичайшую усталость и ломоту всего, что себя ощущает, не спалось. Заложив руки за голову, я анализировал прошедший день. Что бросилось в глаза? Отсутствие женщин. Не наших самок, а местных. Вообще не видно. Словно духом святым размножаются. Или…

Поплохело. До рези в сердце. Перед глазами встала Тома. Неужели…

Нет, даже не думать об этом. Не может целый народ, пусть небольшой, ждать, когда к ним свалятся с гор ходячие инкубаторы. Бред. Здесь должны быть свои женщины, просто я видел пока одну часть долины.

Но заноза в душе осталась.