Книга вторая. Как я был волком

Время-то как летит. Глядя на погоду, даже не подумаешь. Хотя… Полнолуние, которого боялся Фрист, должно было выпасть… то есть выпало… так-так, я ведь как-то уже подсчитывал… на тридцатое ноября. И прошло еще… Банан ему в сфинктер, а ведь точно зима.

— Декабрь, — подтвердила Варвара. — В цекадах выдают одеяла. От дождя ставят навесы.

— Если у тебя имеется одеяло и навес, можешь пользоваться, не возражаю, — проворчал я.

Варвара насупилась и отстала.

В лес мы почти вползли. Ноги заплетались и не держали, головы гудели от долгого недосыпа, желудки исполняли арии.

— Рубите ветви и накидывайте в кучу, — распорядился я.

Руки не желали исполнять приказ мозга. Одна ученица чуть не рубанула себе по колену. Треск, хруст и свистящие взмахи перемежались охами и стонами. Девочки — не дровосеки, увы. А мечи — не топоры.

Кое-как справились. Я равномерно раскидал ветви длинной лентой между двумя крупными деревьями, на которых, вообще-то, можно было свить гнездо. Но сейчас не до фантазий.

— Теперь засыпьте листьями.

Пока большинство сыпало, собирало и снова сыпало, оставшиеся со мной во главе рубили еще, чтоб укрываться. Наконец, я скомандовал:

— Хватит.

— Наконец-то. Как ложиться?

— Как хотите.

Девчонки упали вповалку, мешая друг другу — кто вдоль, кто поперек. Ну, дети малые. Все нужно объяснять.

— Один индеец под одеялом… — начал я и врезал себе внутреннего тумака по мозгам.

Поздно. Сразу раздалось:

— Кто такой индеец?

— Человек, в выборе между своей землей и просвещением принявший неправильное решение и потому истребленный во имя гуманизма. Неважно. В общем, один индеец под одеялом замерзает. Два индейца под одеялом не замерзают.

— Почему? — с великой непосредственностью донеслось сбоку.

— Греют друг друга!

— У нас же нет одеяла.

— Будьте одеялами соседу. Сверху прикрывайтесь разлапистыми ветками, где листвы побольше. Грейте, грейтесь, спите. Красивых снов!

Я улегся под деревом, с самого краю десятиметрового ветвяного настила. Места хватит всем, даже с запасом, если расположиться правильно. Варвара, как старшая, взяла на себя функцию мамочки: укладывала, поправляла, накрывала, советовала. Постепенно разместились все. Около меня легла Кристина, к которой с другой стороны тотчас прижалась продрогшая Клара. Кристина вздохнула и обняла Клару. Я отвернулся к дереву. В образовавшуюся сзади щель тут же втиснулась освободившаяся Варвара и оплела меня собой сверху донизу — нога забралась на бедро, рука вокруг плеча обхватила грудь. Никакого почтения к чужим невесторам.

— Там девочкам не холодно? — бросил я назад, намекая, куда лучше приложить излишнее усердие.

— Ты сказал — будьте одеялами соседу. Я нашла единственного соседа. Остальные — соседки.

— Не цепляйся к словам.

— А к чему цепляться?

Вот же, колючка верблюжья.

Ее вторая рука продралась снизу сквозь ветки между моими шеей и скулой и замкнула кольцо.

— Девочек постесняйся, — шепотом выговорил я Варваре.

— С чего бы это? — удивилась она. — Они бы сами с удовольствием, просто я старше. Проявляют уважение.

Позади уже слышалось ровное посапывание. Одна за другой ученицы выключались, как мобильники, у которых разом кончилась зарядка.

— Не хватило приключений с рыкцарским старшиной? — ударил я больное место.

Думал, что в больное.

— Не хватило, — признала Варвара. — Он как-то неожиданно упал на нож и умер.

Ее рука принялась разминать мои мышцы.

— Варвара, девочки все видят.

— Ничего они не видят, не придумывай. Мы с краю.

— Ну, слышат. Догадываются.

— Да пусть хоть запередогадываются. Их право.

— Не боишься, что все расскажут?

— Кому?

— Томе, — напомнил я.

— То есть, ты рассказывать не собирался? Отлично.

Шершавый язык влажно лизнул меня в шею.

— Пусть рассказывают, кому хотят. Пусть завидуют. Пусть пересказывают друг дружке, истекая слюной…

— Перестань. — Движением предплечья я откинул особо разошедшуюся руку. — Напоминаю последнюю заповедь: не возжелай мужа и дома ближней своей…

— Ты не муж!

— Я невестор Томы.

— Этого фальшивого ангела?!

— Почему фальшивого?

— Все ангелы — фальшивые! — пренебрежительно заявила девушка.

— Тома настоящий ангел.

— Слова, недостойные разумного человека.

— В таком случае, не желаю быть разумным.

— Когда стану цариссой, разберусь с фальшивостью ангелов. Всех прижучу. Камня на камне от их россказней не оставлю.

— Ты действительно решила, что они из долины?

— Откуда же еще?

— С того света.

— Ври больше.

Ее рука вновь принялась бесчинствовать.

— Убери, — потребовал я.

— А то что?

На языке вертелось, что перелягу или выгоню к фальшивоангельской бабушке… В конце концов, высеку остальным в назидание. Но вспомнился спасительный параграф из семейного права:

— «Если кто ляжет с невестором чужим, то оба да будут преданы смерти. Мерзость сделали они, кровь их на них».

— Ерунда, — со всей ответственностью заявила Варвара.

— Будешь спорить с законом? А как же заповедь «соблюдай закон»?

— Я закон никогда не нарушаю. Тем более, заповеди. Например, «не убий, если это не враг, посягнувший на твою жизнь». Рыкцарь был враг!

— А он посягнул?

— Еще как!

— На жизнь?

— Хуже!

— В заповеди говорится только о жизни. Толкуешь закон в свою пользу?