Книга снобов, написанная одним из них

Не знаю, чем нам так понравилась эта порода: разве только тем, что кропала премилые стишки, убивала саксонцев звучными ямбами и каким-то образом заслужила репутацию необыкновенной честности, в противовес старику О'Коннелу, которому предубежденные англичане отказывают в этом небесполезном свойстве. Мы тут любим чудаков, да и вкус у нас, быть может, не строго классический. Нам нравится мальчик-с-пальчик; нам нравятся янки-певцы; нам нравятся американские индейцы — и ирландские вопли нам тоже нравятся. «Молодая Ирландия» довопилась у нас до значительного эффекта; и «Шон Ван Вогт»[94], и люди 98-го года решительно пользуются у нас популярностью. Если бы О'Брайены и О'Тулы, О'Дауды, О'Уэки и Мулхолигэны сняли Сент-Дженмский театр, то военный клич Эйоды О'Найла, «Битва при Черной речке» и хор Гэллогласса могли бы собрать немного публики даже в жаркую погоду.

Но я знаю одно: если какая-нибудь партия воплотила чаяния снобов, то это сделала «Молодая Ирландия». Разве смехотворное чванство не снобизм? Разве нелепая надменность, брюзгливая раздражительность, крайняя слабость, сопровождаемая страшным хвастовством, не снобизм? Сноб боксер Тиббс или не сноб? Когда этот коротышка грозится побить Тома Криба и когда Том, ухмыляясь и расправляя свои широкие плечи, добродушно удаляется от него, надо ли считать Тиббса, который громко бранится ему вслед, снобом или же героем, каким он сам себе кажется?

Мученик без гонителей есть самый настоящий сноб; бешеный карлик, щелкающий пальцами под самым носом у миролюбивого великана, — тоже сноб; и становится злейшим и опаснейшим снобом, когда его слушают люди, еще более невежественные, чем он сам: он воспламеняет их лживыми речами, толкая на погибель. «Молодой Ирландец» жалобно вопиет, хотя никто его не трогает, размахивает алебардой над зубчатой стеной, испуская военный клич: «Бугабу!» — выкрикивая мелодраматическую чушь, он мнит себя героем и чьим-то защитником, но это всего-навсего смешной хвастунишка; однако, если найдутся люди, которые поверят его выдумкам насчет того, будто бы свободные американцы готовы стать под зеленое знамя Эрина и будто непобедимые батальоны Франции спешат на помощь врагам саксонцев, — тогда он становится снобом, до такой степени опасным и злобным, что «Панч», глядя на него, теряет обычную свою веселость и без каких-либо неуместных сожалений готов передать его в руки надлежащих властей.

Именно это безудержное бахвальство разожгло гнев «Панча» против мистера О'Коннела, когда тот, производя смотр своим миллионам на зеленых холмах Эрина, хвастался и выкрикивал те самые угрозы, которые сейчас понемножку вполне смиренно глотает. А жалеть «Молодых Ирландцев» за то, что они честные, за то, что они пишут такие хорошенькие стишки, за то, что они готовы взойти на эшафот ради своих убеждений, — нет, для такого рода жалости сердца у нас недостаточно мягки. Компания молодых людей может напечатать статью в защиту поджогов или доказывать пользу убийств, но уважение к собственному горлу и собственному достоянию не даст нам проникнуться жалостью к этим юным патриотам, — и «Молодых Ирландцев», с их вождями и их планами, мы любим не больше, чем Англию, возрожденную под знаменами мучеников Тислвуда и Ингза[95].

Глава XXIV Еще немного об ирландских снобах

Разумеется, вы не думаете, что в Ирландии нет других снобов, кроме той милой партии, которая намерена делать пики из железнодорожных рельсов (похвальная ирландская бережливость) и резать горло саксонским захватчикам. Это ядовитое отродье: и если б их уже изобрели в то время, святой Патрик изгнал бы их из Ирландии[96] вместе с другими опасными рептилиями.

Кто-то — не то «Четыре мастера»[97], не то Олаф Магнус, не то О'Нил Даунт в своем «Катехизисе по истории Ирландии» — рассказывает, что когда Ричард II посетил Ирландию и ирландские вожди приветствовали его, становясь на колени, — бедные простаки! — и преклонялись, и благоговели перед английским королем и его щеголями-придворными, английские милорды и джентльмены насмехались и издевались над своими нескладными поклонниками-ирландцами, передразнивали их говор и жестикуляцию, дергали стариков за их жалкие бороды и смеялись над нелепым покроем их одежды.

Благородный английский сноб поступает точно так же и доныне. Быть может, нет другого сноба на свете, который так несокрушимо верил бы в самого себя, и так унижал бы весь свет, и выказывал бы такое нестерпимое, завидное и глупое презрение ко всем людям, кроме «своих», ко всем кругам, кроме своего собственного.

Какие анекдоты, должно быть, рассказывали про «ивландцев» эти молодые денди из свиты короля Ричарда, когда, возвратившись на Пэл-Мэл, раскуривали сигары перед клубом Уайта!