Книга несчастных случаев

Нейт знаком предложил Фиге обойти стол слева и, коснувшись своей груди, указал направо. Напарники разделились и двинулись вперед.

Нейт медленно прокрался на середину помещения, идя по кровавому следу, но не наступая на него. Направив луч на ножку стула, он окликнул:

– Управление охоты и рыболовства. Есть здесь кто-нибудь?

Тишина.

Но затем: движение. Нейту показалось, он увидел чью-то макушку – скользкую и влажную. И бледную конечность, возможно, колено, появившееся из-за стола. И тотчас же все это исчезло, словно показавшийся попытался спрятаться.

У Нейта внутри все превратилось в кашу. Тут что-то было не так, причем не в очевидном смысле. Да, разбитое окно и кровь на полу указывали на что-то неладное. Но преследовало ощущение, что произошло что-то по-настоящему серьезное, выходящее за рамки текущего момента и уходящее куда-то глубже. Фундаментальная механика вещей стала ломаться; Нейт не мог ничего понять и даже увидеть – он просто чувствовал. Холод в костях, слабый звон в ушах. Ледяной волной захлестнул страх, пригвоздивший ноги Нейта к полу, и он поймал себя на том, что может надуть в штаны. Возник вопрос: «Не это ли постоянно испытывает Оливер?»

И затем еще один вопрос, куда более странный:

«Оливеру известно нечто такое, чего мы не знаем?»

Фига заговорил твердым голосом, размахивая пистолетом из стороны в сторону:

– Мы тебя видим! Встань! Медленно. Мы вооружены.

За столом какая-то дрожь. Невнятный голос. Всхлипывание.

И тут кто-то встал. Бледный. Без одежды. Девушка, очень юная, девочка – младше Оливера, но ненамного, – прикрывавшая наготу дрожащими окровавленными руками. Ноги ее также были в крови – ободранные, вероятно, когда она залезала в разбитое окно. Спутанные светлые волосы обрамляли лицо подобно мокрой занавеске, но не скрывали того, что было на – скорее, в щеке.

Там было вырезано число. Затянувшееся коростой, но достаточно свежее. Число 37.

* * *

– Расскажите про Эдмунда Риза, – попросила Джеда Мэдди. Они сидели на кухне. – Я хочу узнать про него.

– Нельзя ли поговорить о чем-нибудь более приятном? – взмолилась Зои.

– Я всегда готов говорить о чем-то приятном, – сказал Джед. – И все-таки у меня склонность к более мрачным повествованиям. И мне любопытно, Мэдди, – с чего этот вдруг такой интерес? Только оттого, что я упомянул о Ризе в своем рассказе о Рэмбл-Рокс?

– Нет. Я… я не знаю. Просто любопытно. – Мэдди неуклюже улыбнулась. – По крайней мере, не придется обсуждать погоду.

– Ну да, конечно, – кивнул Джед. – Что вы хотите узнать?

– Он убивал девушек.

– Это утверждение, а не вопрос, но вы правы. Совсем юных. Так сказать, еще не совсем достигших возраста зрелости.

– И он… он правда вырезал на них числа?

– Вырезал, раз уж об этом зашла речь. Риз был одержим числами и нумерологией. А также демонологией. Эсхатологией. Много оккультизма; числа занимали в нем очень важное место. Особенно Риз был помешан на числе девяносто девять, и кто-то из тюремщиков, присутствовавших при приведении приговора в исполнение, говорил, что Риз планировал – как вам нравится человек, ставивший перед собой такие грандиозные цели? – убить девяносто девять девочек. А кульминацией всех этих убийств должно было стать некое открытие, необязательно какой-либо внутренней силы, вообще чего-то, может, какой-то эсхатологической последовательности; «решения уравнения», говоря словами самого Риза.

Зои придвинулась ближе к свече, словно ища утешения в ее свете и тепле.

– Вы употребили слово, которого я не знаю. Эс… как там?

– Эсхатология. Учение о последних временах – о конце мира и человечества. Ну, знаете, всякие апокалипсисы, армагеддоны, рагнареки[76] и вторые пришествия.

– И именно этого добивался Риз? Конца света?

– Трудно сказать точно. Он был не особенно разговорчивым. Однако, с учетом его бесед с тюремщиками, дневников и записей, нацарапанных на стенах камеры, подобное заключение выглядит вполне разумным.

– Зачем?

– То есть зачем добиваться конца света?

– Да.

– Возможно, речь идет о сочетании мании величия и посттравматического расстройства, – без колебаний ответил Джед. – Возможно, Риз был психопатом. А может быть – может быть, – он вбил себе в голову, что делает что-то хорошее. Что-то праведное. Самые страшные вещи в мире творятся во имя высшего блага.

– Вы сами считаете именно так? Что миссия Риза была праведной?

– О, что вы, нет! Ни в коем случае. Однако судить – не мое дело. Мое дело лишь записывать то, что я нахожу. Учить и развлекать. – Джед поколебался. – Искать крупицу правды посреди шторма.

* * *

У Джейка в руке была книга – скорее, альбом в видавшем виды матерчатом переплете цвета мутной воды. Оливеру потребовалось какое-то мгновение, чтобы осознать, что страницы не трепещут на ветру. И снег их не трогает. Своим движением страницы бросали вызов физической реальности. Магия, как сказал Джейк.