Книга Иуды

Во-первых, непонятным представляется: каким образом фантазия самих христиан могла бы создать такой миф, который позорным пятном ложится на одного из выдающихся учеников Господа, если бы факта не было на деле? Евангелие Матфея явилось еще при жизни апостолов и очевидцев евангельской истории: как могли они допустить такую постыдную хулу на своего собрата? Нужно заметить при этом, что поступок Иуды уже в первое время христианства вызывал глумление над христианами со стороны язычников и иудеев: так, уже Цельс, ввиду этого факта, считал нравы любой разбойнической шайки нравственно чище христианских[77]. Во-вторых, измена одного из двенадцати апостолов могла в глазах первохристиан бросать некоторую тень подозрения и на нравственное достоинство самого Иисуса: этот факт было трудно помирить со всеведением Иисуса, Его человеколюбием, глубинным знанием человеческих сердец и властною силою перерождать испорченные натуры в нравственные и добрые. Эту трудность, по-видимому, сознают и сами евангелисты, если для объяснения загадочного факта ссылаются то на божественное предопределение и пророчество, то на предвидение Господа (Ин. 17:12; Мф. 27:9–10 и др.): заметно, что этот печальный эпизод евангельской истории был проблемою для самих евангелистов и трудно укладывался в сознании первохристиан. Ввиду указанных соображений нельзя предположить, чтобы измена Иуды могла сделаться предметом религиозно-поэтического творчества первоначальных последователей Христа, а тем менее она могла быть вымыслом первохристианской фантазии; скорее можно бы ожидать противного – для первых последователей Христа было легче забыть этот тяжелый эпизод, чем измыслить позорную хулу на одного из приближеннейших учеников Господа. ж) Наконец, мы имеем и положительное доказательство исторической достоверности рассматриваемого факта, а именно – в заметке Матфея и Луки, что место, купленное на деньги предания, называется землею крови с того времени и до сего дня (Мф. 27:8; Деян. 1:19). Такое название не могло бы явиться и утвердиться в народном языке, если бы оно не было связано с действительным событием.

Но если мы имеем все данные считать евангельский рассказ безусловно достоверным, то, с другой стороны, нельзя не сознаться, что по своей внутренней или психологической стороне измена Иуды представляется одною из не довольно ясных страниц евангельской истории. В самом деле, Иуда был избран Иисусом в число двенадцати приближен-нейших и довереннейших учеников: безусловно он имел сначала веру в Иисуса далеко незаурядную, иначе Господь не отличил бы его в массе Своих последователей; предатель настолько имел веры, любви и самоотвержения, что, как и другие двенадцать, решился оставить родину и следовать за Иисусом; он, без сомнения, был неоднократным свидетелем необычайных дел Господа, знал Его беспредельную любовь к людям и нравственное величие; вместе с другими апостолами участвовал в первоначальной проповеди Евангелия и, быть может, сам творил чудеса; вообще Иуда имел в себе задатки быть истинным апостолом, так как в противном случае было бы непонятно его избрание в число двенадцати: каким, спрашивается, образом такой человек мог сделаться изменником и предателем своего Учителя? Какие внутренние и сокровенные мотивы двигали Иудой? Чем объяснить его быстрое раскаяние и притом столь сильное, что он решается даже покончить с собою? Эти вопросы представляют одну из труднейших проблем новозаветной экзегезы. Рассмотрим различные, выработанные доселе наукою решения их и предложим то, какое кажется нам наиболее вероятным и сообразным с делом.

1) Наименьшею состоятельностью и наибольшею фантастичностью отличается предположение, что Иуда действовал под влиянием честолюбивых фантазий из эгоистических целей.

Известно, что в самом начале почти все апостолы, самоотверженно последовав за Иисусом, надеялись с лихвой вознаградить себя за эти лишения в то время, когда Господь откроет обещанное царство и Сам займет славный трон Давида. Они питали надежду, что лучшие места в этом царстве достанутся им – двенадцати, как приближеннейшим ученикам Господа. Ввиду этого ожидавшегося прославления Иисуса ученики гадали промеж себя: кому из них достанутся самые видные и почетные места в царстве Мессии, кто будет сидеть ближе всех к царскому трону по правую и левую стороны Мессии (Мф. 20:20–28; Лк. 22:24–27 и др.). Первыми кандидатами на эти места в глазах учеников были, конечно, Петр и два сына Зеведея – Иаков и Иоанн: этих троих Господь видимо отличал от прочих из двенадцати, удостоивал их особенного доверия и делал свидетелями наиболее важных минут Своей жизни (Мф. 17:1; Мк. 5:37). Такие гадания вызывали в обществе учеников Христовых иногда маленькие размолвки и взаимные препирательства: когда Соломия попросила однажды у Иисуса для своих сыновей первых мест в мессианском царстве, то эта наивная просьба вызвала сильный ропот и негодование у остальных учеников.