Книга Иисуса Навина

Но подлинным творцом чуда является, конечно, не человек, а Бог. Он, сотворивший все мироздание, один имеет силу повелевать им по Своему усмотрению, даже изменять привычное движение светил. Для верующего человека всемогущество Божие очевидно. В толковании на книгу Даниила св. Ипполит Римский задает риторический вопрос: "Да и в самом деле, разве Бог не может переместить, превратить и изменить по Своему желанию те элементы, которые Он Сам же изначально сотворил и утвердил на небесах, а движения которых уставил Своим повелением? Тем более, что при Иисусе стояло же солнце, а при Езекии те же солнце и луна обратились же вспять, притом так, что не произошло даже столкновения двух стихий, надвигавшихся друг на друга вопреки обычному порядку. А когда Христос страдал, то точно также не только отдельные элементы, но даже день, и ночь, и весь мир всколебались"[469]. Именно Бог – Тот, Кто управляет всей природой, Тот, Кто заставляет ее подчиняться венцу Своего творения, человеку. Поэтому, пишет бл. Феодорит Кирский, «когда пророк сражался, солнце стало»[470].

Божественный суверенитет над природой – вот что, согласно греческому писателю, епископу сирийского города Эмеса Немесию, утверждается Писанием: "Бог не только стоит вне всякой необходимости, но даже есть ее Владыка и Создатель. Будучи всемогущим и натурой самобытной, Он ничего не делает ни в силу природной необходимости, ни в силу санкции закона, но для Него – все случайно, даже необходимо. А чтобы подтвердить это, Он остановил некогда течение солнца и луны, движущихся с необходимостью и всегда находящихся в одинаковом состоянии, чтобы доказать, что для Него ничто не совершается по необходимости, но все – допускается в силу свободной власти. Он устроил такой день однажды, как и Писание отметило, чтобы только обнаружить [Свое могущество] и не нарушить изначала установленного Им закона необходимого течения светил"[471].

Ориген объясняет это чудесное событие эсхатологически. Для него долгий день битвы при Гаваоне прообразует конец мира, наступивший с пришествием Спасителя. «Пришествие Спасителя было уже концом мира. Впрочем, Он Сам говорил: „Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное“ (Мф. 4:17). Он продлил и замедлил день конца, воспрепятствовал ему наступить. Бог Отец, видя, что спасение народов могло осуществиться только через Иисуса, говорит Ему: „Проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе“ (Пс. 2:8). Итак, пока не исполнится обещание Отца, пока церкви растут за счет различных народов… день этот будет продолжаться и закат откладываться. Незаходимое солнце продолжает сиять, солнце правды испускает лучи истины в сердца верующих»[472]. Итак, солнце у Оригена – это Христос, воплощенная Истина; гаваонитяне – обращенные из язычников; битва при Гаваоне – духовная брань верующих с тьмой века сего, с неверием. Продление или сокращение длящегося последнего дня, во время которого Христос сияет нерушимо, зависит от готовности Церкви, от ее наполненности спасенными из всех народов. Таким образом, Последний День для Оригена понятие не столь хронологическое, сколько сотериологическое. «Тот же Господь знает как продлить день времени спасения, и знает, как сократить день, когда наступает время мучений и гибели»[473].

"Наш Господь Иисус простер свет и продлил день как для спасения людей, так и для разрушения сил зла"[474]. Эта победоносная битва с силами зла должна вестись каждым христианином, на протяжении всей истории. Прокопий Газский повторит эту мысль Оригена, говоря, что день борьбы с врагами продлевается, «дабы сражаясь под предводительством Иисуса, я разгромил моих противников»[475].

Христос – Солнце Правды, испускающее, как говорит Ориген, лучи свои в сердца верующих. В древней аскетической литературе часто говорится о том, что подвизающийся в добродетельной жизни должен удерживать в себе Христа, в чем и состоит аскетический подвиг. Преп. Максим Исповедник примером Иисуса Навина побуждает своего читателя к такому деланию: «Блажен тот, кто задерживает в себе, по примеру Иисуса Навина, заповедное Солнце правды – мерило для здешней жизни, не ограничиваемое вечером порока и неведения, которое помогает ему обратить в бегство восстающих на него лукавых бесов»[476].