Книга формы и пустоты

Она никогда могла понять, верит ли в нее ее учитель или нет. Когда она, окрыленная своей идеей написания книги, возбужденно делилась с ним этим планом, он сидел с закрытыми глазами и терпеливо слушал ее объяснения, что уборка сейчас в моде, и журнал, в котором она работала, публиковал много статей о наведении порядка, а книги на эту тему даже становятся международными бестселлерами… Когда она наконец закончила, учитель вздохнул и сказал: «Если ты считаешь, что твоя книга поможет хотя бы нескольким людям, ты должна ее написать». Она помнила, как потускнели тогда его глаза – их блеск погас, и голова поникла, как отживший цветок камелии на увядающем стебле. «Теперь мне нужно лечь, – добавил он. – Я очень устал».

То был вообще последний раз, когда он находился в сидячем положении. Ещё несколько месяцев Айкон ухаживала за ним, лихорадочно работая над своей книгой и прислушиваясь к затрудненному дыханию учителя. Она понимала, что времени у него осталось совсем немного, и хотела успеть закончить книгу, чтобы учитель знал, умирая, что оставляет храм в надежных руках, и дух его обрел покой. Каждое утро, в полдень и вечером она совершала богослужения в покоях настоятеля, воскуривая благовония у алтаря, распевая сутры и совершая земные поклоны. Иногда, когда она пела, губы наставника шевелились. Иногда он прижимал ладони к сердцу. И все это время на них смотрела, сидя на своем лотосе, Сенджу Каннон. Она очень красива, она является воплощением Бодхисаттвы Сострадания и присматривает за Царством Голодных Призраков. Вытирая пыль с каждой из ее рук и голов, Айкон сроднилась с ней, и, допоздна засиживаясь за рукописью в комнате учителя, она часто поднимала взгляд на Сенджу Каннон и думала о Голодных Призраках с огромными и вечно пустыми животами, об их ненасытном аппетите и неутолимом желании большего. Рты у них крошечные, как булавочные отверстия, а горла тонкие, как ниточки, поэтому они никогда не могут насытиться. Айкон понимала их мучения.

«Дорогая Сенджу Каннон, – молилась она. – Пожалуйста, помоги мне написать эту книгу. Пожалуйста, пусть моя книга поможет другим людям, которые страдают так же, как и я. Пожалуйста, пусть моя книга станет бестселлером, чтобы я могла оплатить новую крышу для храма».

В день, когда умер ее учитель, кровельщикам все еще не было уплачено. Айкон с тяжелым сердцем сидела рядом с ним и смотрела, как он тяжко дышит. Она не успела закончить книгу вовремя и не выполнила своего обещания принести храму доход. Он, наверное, страшно разочарован во мне, думала она. А если он умрет разочарованным, не станет ли и он голодным призраком? Это была ужасная мысль. А старый храм, что с ним станет? Землю продадут, а храм снесут, чтобы освободить место для офисных зданий и высотных кондоминиумов? В последний месяц своей жизни ее учитель передал ей дхарму и сделал ее наследницей своей дхармы[68], но без храма мало что можно унаследовать и передать дальше. Умрет ли вслед за ним и его дело?

И что станет с ней? Куда ей деваться?

Учитель тогда, казалось, услышал ее мысли. Он уже несколько дней ни на что не реагировал, дыхание его замедлялось, а паузы между вдохами становились все длиннее. Но в этот момент он открыл глаза и посмотрел прямо на Айкон, и его взгляд был ясным и пристальным. Он ничего не сказал, но в этом не было необходимости. Она знала, о чем он думает.

«Хорошо, – прошептала она. – Я не сдамся. Так или иначе, я сохраню наш храм, обещаю».

Кажется, он услышал и ответил: в его взгляде мелькнули знакомые огоньки. Потом он моргнул и закрыл глаза навсегда.

Но она и теперь чувствовала на себе его взгляд: он смотрел на нее с фотографии все с тем же чуть насмешливым выражением. Струйка дыма потянулась за кончиком благовонной палочки, когда она, совершая ритуал, протянула руку и крепко воткнула палочку в чашу с пеплом.

– Вы думали, я не смогу этого сделать, – сказала она. – А я смогла.

Ее помощница, еще одна послушница по имени Кими, открыла дверь, поклонилась, а затем посторонилась, пропуская ее. Айкон вышла в коридор, ведущий к дзендо, поклонилась хранительнице времени и взглянула на надпись, сделанную на деревянной доске изящным каллиграфическим почерком. Это было дзен-буддистское стихотворение, написанное ее учителем:

Успей родиться прежде, чем умрешь.

Жизнь преходяща. Время ждать не станет.

Проснись! Проснись!

Мгновений не теряй!