Княжна Тараканова

Потом, через много лет, то есть лет через двадцать, он однажды подумал вдруг, что ведь тогда, у подножья холма, он не заметил одной ее черты, как раз той самой, которую многие позднее полагали наиболее значимой в ее обличье, – она косила на оба глаза, ее темные-темные глаза были косые!.. А вот зубы ее всегда оставались белыми-белыми. А он помнил ее рот с этими раскрытыми темно-розовыми губами, какие яркие и даже чуть сияли, так странно, и щербинки – это молочные зубы выпадали, менялись на костяные… А ее темные-темные глаза сверкали вызывающе, смешливо, задорно… смотрела на него так открыто-дружески… Да, она никогда не была высокой, но такая гладкая смуглая кожа, точеные ноги… Это уже совсем потом, когда заболела чахоткой, тогда начала стремительно худеть; и чем сильнее худела, тем больше старалась двигаться, тем быстрее и громче говорила, ярче и наряднее одевалась… Нос был, пожалуй, самую чуточку длинноват, но горбинки никогда не было, нет. А некоторые, описывая ее внешность, говорили, будто у нее горбинка на носу. Неправда…

В тот день, когда увидел ее, на холме и у подножья, он возвращался домой, было ему весело. Все казалось веселым, трава, деревья, все было озарено ярким солнцем. Он сознавал, что ему так весело, потому что он видел ее, но почему-то он стыдился отчетливо произнести про себя, в уме, что ему хорошо и весело именно потому, что он увидел ее! Он говорил себе, что ему хорошо и весело просто-напросто потому, что он так удачно бежал с холма и даже когда упал, не расшибся, не разбил лицо… Только на самом деле он знал, почему это ему хорошо!.. Он зашагал быстрее и запел громко:

Я горилку, мед куплю.
Я соколиком полечу…

И вдруг замолчал, резко оборвал песенку, замер… Он вспомнил, что ведь уже видал ее прежде! Он в первый раз увидел ее, когда ему было пять лет. И теперь он понимал, что с того дня, когда он в первый раз увидел ее, он запомнил ее и на самом деле всегда помнил ее, только сам того не сознавал! И да, тот день, когда он в первый раз увидел ее, был жаркий солнечный летний день. Отец вел его за руку, они шли через деревню. Старая татарка держала ее на руках. На голове татарки был накручен большой черный тюрбан и потому голова казалась большой. А девочка, совсем маленькая, протянула маленькие руки в широких рукавчиках, тогда платьице или рубашка было красное. И она посмотрела на него. И после ему представлялось, будто она уже тогда, в тот самый первый раз, так смотрела на него, задорно, смешливо и вызывающе, как будто уже тогда хотела, чтобы он вместе с ней играл в какую-то очень веселую, но опасную игру!..

* * *