Княжна Тараканова: Жизнь за императрицу

…Она называла себя Али-Эмете, княжной Володимирской. В Пизу приехала как графиня Селинская. Как звали ее на самом деле? Это даже для близких ее друзей оставалось тайной. Она летала по Европе, соря деньгами направо и налево, а неизменно теряющие голову мужчины все клали и клали к ногам ее новые груды золота. Ходили слухи, что она колдунья, знающая тайну любовного напитка. Она обманывала всех – взыскательных кредиторов, обезумевших от страсти «женихов». Ей не было дела до чужого отчаянья, до горя покинутых возлюбленных, выжатых ею, как лимон. Она скрывалась, как звезда поутру, объявлялась уже где-то далеко, под именем очередной княжны, баронессы, графини… Она играла, превратив в увлекательную, опасную игру всю свою жизнь, и ей в голову не приходило, что кто-то может когда-то поиграть с ней самой, обратив против нее же ее собственное оружие… Игра в русскую принцессу, предложенная поляками, оказалась самой занимательной. Но для врагов России это не было игрой. Так же, как и для Алексея Орлова. Он тоже заметил недоверие в лицах хитрых панов. Он понимал, что противник – у него за спиной…

Ничего не понимал Сергей Ошеров.

Сегодня он шел не торопясь по улицам Пизы, опираясь на изящную трость, когда навстречу ему пронесся открытый экипаж. Не таясь, в нем сидели рядышком граф Орлов и графиня Селинская, крепко взявшись за руки. Сергей мог видеть лишь несколько секунд их лица, но этого оказалось достаточно. Лицо Орлова поразило его. Оно пылало словно в горячке или от опьянения, глаза горели угольями, губы касались ушка графини, скрытого черной пружинкой волос. Что он ей шептал? Сергей почти испугался. Он остановился и стоял посреди улицы, как болван. Орлов… предатель? Но это невозможно! Или же… Юная женщина так прекрасна! Эти яркие косящие глаза… Сергею вдруг вспомнились рассказы старушки-нянюшки. «У Нюрки-то стряпухи глаз косый, не иначе колдунья… Вон как зыркает! Я вот тебе, касатик, быль расскажу…»

Косоглазая… ведьма!

Сергей, не будучи слишком верующим, был, однако, подвержен суевериям. «Она колдунья, – думал теперь с ужасом. – Она… опоила графа!»

И неожиданно припомнилась еще одна нянина сказка, в которой злая девица занимает место доброй царевны, умертвив ту прежде своим колдовством. Сходство показалось Сергею таким поразительным, что он вдруг понял, что надо ему сейчас делать. И помчался к палаццо «графини».

Особняк заметно оживился, к Али-Эмете, или Алине, как она сама себя не раз называла, переехал прежний штат прислуги – около шестисот человек!

Сергея принял Доманский.

– Ее Высочества нет дома, – сказал по-французски. – Мне доложили, что вы желаете побеседовать со мной и весьма этому удивлен, хотя, конечно, я счастлив буду и прочее… Но ведь мы едва знакомы!

Такой «любезный» прием только раззадорил Сергея.

– Сударь, мне необходимо сказать вам несколько слов наедине.

– Слушаю вас, – процедил поляк.

– Не уверен, что с удовольствием. Но как бы то ни было, думаю, наш разговор должен состояться не здесь. Слишком людно.

– Я не понимаю!

– Спустимся в сад.

– Сударь, с вашей стороны крайне нелюбезно… – начал Доманский, но внимательно взглянув в лицо Ошерова, хмуро бросил:

– Что-то случилось?

– Это вы должны мне объяснить.Пан пожал плечами. Он казался возмущенным, но любопытство было раздражено…Они спустились в хорошенький садик, в котором воздух казался насквозь пропитанным сладким цветочным запахом.

– Что ж, я могу наконец вас спросить… Что вы сделали с княжной Августой Таракановой?

На лице поляка явилось неподдельное изумление.

– Вы бредите?

– Я достаточно ясно выразился, пане! Что вы сделали с настоящей принцессой, Августой Матвеевной Таракановой, именем которой дерзает называться ваша госпожа Алина?

– Что-что? – Доманский зло рассмеялся и насмешливо переспросил. – Та-ра-ка-но-ва? Никогда ее Высочество не носила столь странного имени! Что это взбрело вам в голову?

– Не смейтесь, пан Михаил, как бы не заплакать! Да, она не именует себя Таракановой, но она присвоила себе ее права, назвавшись дочерью русской царицы. Августа никогда не впала бы в такую безумную дерзость, но лишь одна она на свете имеет право называть себя дочерью Ее Императорского Величества государыни Елизаветы Петровны. И я повторяю: что вы сделали с этой женщиной?!

Теперь уже Доманский вспылил.

– Как вы осмеливаетесь Ее Высочество считать самозванкой?!

– Осмеливаюсь! Потому что мне известна настоящая принцесса. Я не граф Орлов, сударь, которого опоила ваша ведьма! Вы просто отравили Августу! Избавились от нее, чтобы спокойно вести вашу подлую игру…

Шпага поляка сверкнула на солнце.

– Я понял теперь, для чего вы звали меня в сад! Что ж, это было верно, пан Ошеров. Вы заслуживаете смерти! Вы оскорбили женщину, которую я люблю! Да, люблю. Как и не снилось вашему самонадеянному выскочке Орлову. И пусть моя любовь не разделена… Вы кровью смоете ваши слова!

– Посмотрим, – спокойно отозвался Сергей. – Я друг графа Орлова. И я люблю принцессу Августу.

Шпаги скрестились.