Княжна Мстиславская

- Ты помочь мне должен, - негромко сказал Годунов и выдохнув, решился сказать: - Шуйские воду решили мутить на Москве. Хотят они сестру мою Ирину от царевича Фёдора отнять и дать ему в жёны Ирину Мстиславскую. Так они к власти проберутся. Вот тогда смута и начнётся у нас.

Митрополит выпучил глаза.

- А как же царь?

- Государь сказал, что пусть Фёдор сам решает, с кем жить, - понуро ответил Борис.

- Так, подожди, - Дионисий поднялся. – Если царю всё равно, с кем его сын будет, так ему и на Москву и на православие тоже …

Он не договорил. Дело оказалось труднее и сложнее. Ну да это привычно. Чтоб истинную веру отстоять, всегда трудов надо много приложить.

- А Шуйским Фёдор тоже не нужен, - продолжил Борис. – Думаю я, что они поближе к трону станут, а потом и скинут Фёдора. Вот тогда всё и заполыхает.

- Нельзя смуты допускать, - Дионисий закусил губу. – Что же делать, Борис?

Поднявшись с лавки, боярин подошёл к митрополиту поближе и качнулся к его уху.

- Укажи нам монастырь, где игумен сможет Ирину Мстиславскую в монахини постричь, да чтоб лишних вопросов не задавал, - прошептал он. – Сам с ним не говори, нельзя тебе в этом деле показаться. Подумай, кто из игуменов, за деньги даже, большие деньги, сделает так?

Дионисий почти не раздумывал.

- Езжай в Алексеевский монастырь, - сказал вполголоса. – Там игумен Маркел. Беспутствовать много стал. С жёнками хороводится, вина пьёт, англичане да голландцы возят ему. Поиздержался Маркел. Деньги он с радостью возьмёт. Я бы давно его спровадил куда подале, да всё раздумывал. Потом с ним разберусь. А ты Мстиславских-то не опасаешься? Вдруг они за обиду виру захотят взять?

- Они мне не соперники, - ухмыльнулся Борис. - Толку не хватит отомстить. А вот если дочку свою в царевны поставят, тогда головы наши и покатятся.

Благословив Годунова, митрополит посмотрел в окно, как боярин уехал и принялся обдумывать разговор. А ведь Борис для того, чтобы власть свою сохранить, одной Ириной Мстиславской не обойдётся. И уж коли царь захромал, да угрозу для Годунова породил, он и с царём разберётся. Да, недолго, видать ждать, когда новый государь на Москве появится.

В день Мирона Ветрогона вся Москва высыпала на улицы. Под колокольный звон шёлпо городу огромный поезд, возки и кибитки украшены зелёными ветвями и цветами, вокруг гарцуют всадники в тягиляях, железных шапках, с копьями да мечами. Первый возок открыт, в нём везут иконы, укреплённые на деревянных подставах. За ним украшенная золотой чеканкой и снопами пшеницы царская кибитка. Крыша у неё убрана, дверцы сняты. На мягких лавках тут царевич Фёдор и царевна Ирина.

Процессия растянулась на версту. Москвичи жадно смотрят на богатый поезд, живо обсуждают.

- Куда это царевича нашего повезли? – два кума в крепко поношенных кафтанах, подпоясаны конопляной верёвкой, чешут затылки.

Мимо едет сын боярский, меч в ножнах, правая рука на копье, упирается оно древком в деревянный стакан на стремени. Лицо надменное, пол-уха отрублено.

- Эй, мил человек, - крикнул ему один из кумов. – Что за притча, куда царского сына-то повезли?

- На богомолье, - не повернув головы, лишь скосив глаза, ответил всадник.

Колокола на всех московских соборах наяривают перезвоном, птицы стаями носятся, садиться им боязно, страх от грома церковного, так и мечутся по небу.

Василий Шуйский с братьями тоже, как и многие бояре и дворяне, едут в поезде. Посматривают по сторонам, меж собой переговариваются. Василий и улыбается, и разговор ведёт, а про себя кумекает, что приходится отложить дело с похищением царевны Ирины. Как-то мимо него, опытного придворного, прошёл выезд на богомолье царевича Фёдора. И разговоров никаких не было. Хотя, тут Василий начал себя корить.

- «Надо было подумать, что на день смерти матушки своей царевна Ирина захочет в Ипатьевский монастырь съездить», - подумал он. – «Сколько они там сейчас пробудут? Придётся пока дело-то отложить».

Шуйские, как и многие другие царедворцы, проводили Фёдора с Ириной до городской заставы и разъехались по домам. Василий с Андреем решили до английских купцов наведаться, те говорили, что к ним партия сукна поступила, надо глянуть. Проезжая мимо Алексеевского монастыря, братья сняли шапки и перекрестились. Как раз в ограде открылись ворота и оттуда потянулись телеги, видать, монастырские крестьяне что-то привозили. Было слышно, как за стеной кричал на кого-то игумен Маркел. Голос у него тяжёлый, как гранитная плита.

- «Только два дня назад с ним сговорился, что бабу к нему привезу, чтоб в монашки постриг», - подосадовал Василий. – «Задаток оставил, тридцать рублей. Эх, не получилось. А ведь уже через пять дней рассчитывал я всё обстряпать!»