Княжий воин

Терем в "два жилья" еще строится - от него и пятен на земле не останется, потому как поставлен он без фундамента - разве что от углубленных в землю затейливо-резных столбов крыльца. Двор полон свежеошкуренных дубовых бревен и пахучей сосновой щепой. Уже готовые хозяйственные постройки скрывают то, что потом отпечатается на срезах археологического раскопа. Вон в том амбаре наверняка круглый погребок, а там - летняя печь: Столбы частокола поставлены только вчера - вокруг них еще хлопочут городники с тяжелыми трамбовками:

Профессор Енуков дорого бы отдал, чтобы заглянуть сюда на несколько секунд:

- Эй, паря, ты чего тут? - Вопрос был адресован Роману - старшина плотников, очевидно, не терпел бездельников. - Иди-ка восвояси.

Ниже осадного двора крутой овраг, контуры которого (вернее, разрез одной его части) были Роману хорошо знакомы по раскопу. Овраг уходил далеко вниз, почти до самого Кура. Часть оврага под частоколом уже сейчас использовалась как свалка строительного мусора, сюда же будут сбрасывать и бытовой мусор. Именно это место и выбрал Роман как "саркофаг" для своего послания:

Весточка в будущее, как бутылка, брошенная с затерянного в океане корабля, начала свое неторопливое плавание, имея небольшие шансы быть найденной и совсем призрачные быть правильно понятой теми, кому она была адресована:

Размышления Романа прервал Алешка. Его рожица с многозначительной улыбкой просунулась в калитку:

- Поклон тебе от Анюты. Ждать будет в полдень в лавке, где прошлый раз виделись.

Роман не видел боярышню месяц - навалились учеба воинская, княжьи заказы. Думал, забыла боярская дочка кузнеца чумазого, прошла её блажь.

- Пойдешь? - поинтересовался Алешка.

- А чего робеть-то?

- Дворовые у Седоватых дюже злые - намнут шею.

- Это мы еще глянем.

Роман оделся почище: рубашка с яркой вышивкой, сапоги шевровые, шапка с лисьей опушкой.

- А знаешь, - продолжил Алешка, - сколько молодцев богатеньких по Анюте сохнут и глотки за нее друг другу перегрызть готовы? А уж тебе-то...

Предостережения приятеля не подействовали - очень уж захотелось Роману заглянуть в те синие глаза:

Словарь:

 борзо - быстро

 гридень - молодой дружинник

 наруч - защитная металлическая накладка для левой руки - от

 локтя до запястья

 сулица - короткое копье

 онуча - длинная полоса из холста, которой обматывали ногу выше лаптя

 безотный - без отца

 дол - канавка посередине клинка

 половый (цвет) - светло-желтый

 "Людота - коваль" - клеймо мастера на одном из найденных археологами

 мечей русской работы 11-12 веков.

Глава десятая

КАЛИКА ПЕРЕХОЖИЙ

(начало сентября 1184 года)

Возле Рыльских ворот напротив того места, которое Роман использовал, как межвременной почтовый ящик, стояла покосившаяся деревянная церковь Николая-Угодника. И через много лет здесь, сменяя друг друга по ветхости, будут стоять храмы в честь все того же святого. Последний из них снесут в 1939-м году, соорудив на его месте неуклюжий монумент с серпом и молотом.

Рядом с Николаевской церковью, где потом на Красной площади станет известный всем курянам дом-"шестерка", расположилась странноприимная хоромина - своего рода туристическая гостиница для паломников и прочих путешественников.

Вся эта братия скапливалась в Курске - кто из ближних городов и весей, а кто издалека - сбивалась в ватаги и с попутными купеческими обозами брела в Киев поклониться святыням. Делились они на две категории: "калики перехожие" - странствующие нищие, среди которых было немало гусляров, сказочников, - и "ходебщики" - люд разного чина и звания, перемещавшийся по просторам Руси по своей надобности. Народ бывалый - и украсть и покараулить. Бывших разбойников среди них было никак не меньше половины - грехи замаливали на старости лет. Но с чем бы ни брели, каждый говорил, что идет в Киев помолиться в Лавре святым мощам. Так было проще получить приют в дороге и кусок хлеба. И одевались они одинаково во вретища*, чтобы у лихих людей было меньше соблазна.

Странники все знали: какой князь чего натворил, где напал голод, а где урожай, как люди живут и там и сям. И радио, и телевизор, и газета.

Купеческой оказии иной раз приходилось ждать неделями. За это время у бывалого разговорчивого странника появлялась своя ватажка благодарных слушателей - то хлебушка принесут, то репку. Один из таких, седой как лунь калика перехожий по прозвищу Смага*, заинтересовал и Романа, воинские уроки которого уже оставляли время для других дел. По всему было видно, что за плечами старика судьба не из простых. Судя по шрамам на лице и руках, пришлось хлебнуть ему воинского лиха, что подтверждали и его рассказы о походах, войнах и битвах. Казалось, не было на Руси города, где Смага не побывал то ли на службе у очередного князя, то ли странствуя. Был в плену у половцев, хорошо говорил по-ихнему и знал степные обычаи. Даже в Царьграде смолоду побывал старый вояка - гвардейцем при императорском дворе - и немного владел греческим. Несколько греческих слов в запасе Романа помогли ему проверить достоверность повествований Смаги.