Княжий воин

Вечернюю работу прерывала, позевывая, Марфа:

- Хватит уж стучать - спать пора. Всей работы не переделаете и всех баек не перескажете.

...Еще теплившийся в печи огонь неяркими отблесками отражался в развешанном по стенам избы оружии. По русскому поверью нечисть боялась воинского железа, а потому в сундуки его не прятали и держали на виду, не опасаясь печной копоти. Лишний раз оружие почистить только на пользу - чтобы от хозяйской руки не отвыкало:

Словарь:

 сулица - короткое копье

 баска - красота

Глава пятая

ТОРЖИЩЕ, ПАСХА, ДЕД РОЖНО

(май 1184-го года)

- Суетятся в детинце, готовятся, - рассказал Людота, вернувшись в очередной раз от посадника. - Велено стрел поболе.

Курский князь Всеволод Святославич собирался принять участие в совместном походе нескольких южнорусских князей на половцев.

- После Пасхи выступают, - сообщил Людота. - Дружина идет, а ратников не берут:

Поход будет неудачным: зарядят дожди, дороги превратятся в болота, изрядно помесив грязь, русские вернутся не солоно хлебавши. Это если верить летописям. Но мало ли какие фортели способно выкидывать время. Может, эта жизнь, окружавшая Романа - иной временной канал, "параллельное время", всего лишь очень похожее на то, что для него было реальной Историей:

- А войско купное* поведет Игорь Святославич, нашего князя братец, - продолжал Людота. В его голосе благоволения к князю Игорю не чувствовалось. - Уж больно замашный* князюшка - в батюшку своего, Святослава Ольговича, царство ему небесное. С отрочества славы себе ищет, да никак не найдет.

Действительно, всю взрослую жизнь (а князем он стал в Путивле в четырнадцать лет) Игорь только и воевал. При этом князь не видел разницы против кого и с кем вступать в союз - лишь бы славы прибыло. Половцы поочередно становились то его врагами, то соратниками. В союзе со своим будущим сватом, ханом Кончаком, он в 1180 году даже пытал счастья под стенами Киева - но едва ноги унесли.

- Года два назад, когда Игорь Святославич сосватал Кончаковну за сына своего, гостил хан в Курске с младшей дружиной, - рассказывал Людота. - Пировали знатно. И мне, грешному, перепало малость от княжьего стола.

- "Малость"? - подала голос Марфа. - Всю седмицу*, как куль, на телеге привозили. К утру. Скинут у ворот, в калитку стукнут - забирай, мол - и ходу.

- Да уж, - крякнул Людота смущенно, - отвел душу. Но пуще того забавы ратные, что с половцами устраивали. В стрельбе лучной и в кулачном бою они молодцы. Но наши лучше.

- Мели, Емеля, - засмеялась Марфа. - С махмары* чего не померещится.

- А тебе завидно, что тебя винцом зеленым не попотчевали?

На вопрос Романа о половцах - какие из себя, каковы их повадки, привычки - кузнец ответил:

- Люди, как люди. У меня даже дружок среди них завелся. Он креститься православной верой хотел, но все как-то не с руки получалось: то попы лыка не вяжут, то сам пьян. Овлуром* звали его:

- Разбалабонился, - оборвала его Марфа. - Сам говоришь, работы много - так нечего языком молоть.

- И то, - Людота поднялся с лавки. - До Пасхи поспеть надо. Ты, Ромша, тоже не мешкай, запрягай лошадку и езжай на торг за укладом* - пуда три купи.

В обязанности Романа, помимо функций молотобойца-подмастерья, входило приобретение и доставка качественного железа-уклада и прочего кузнечного сырья. Это вносило разнообразие в размеренные будни, давало возможность поближе узнать город и его обитателей:

Купить качественное железо можно было только на торжище, располагавшемся под городской стеной, над крутым откосом к Тускари. Рядом гостевые ворота, от которых начинался мощеный толстенными дубовыми плахами сходень к пристани. Внизу добротные склады-лабазы со всяким товаром, струги-корабли, харчевые избы для купцов и их работников.

Со стороны детинца, с юга, торжище граничило с крепостным рвом, заботливо огороженным крепкими перилами, с остальных направлений город плотно окружал его заборами, стенами домов, устьями узких, извилистых улиц.

Если перенестись отсюда на восемьсот лет вперед, то окажешься где-то в юго-восточной части городского парка, над всё таким же крутым спуском к реке. Крепостной ров давно засыпан, от городской стены не осталось и следа, только дубовые плахи мостовой догнивают где-то под толщей земли:

:Лавок купеческих на торжище десятка два. Обыкновенные избы без окон, разве что двери прочнее и засовы надежнее. Снаружи неказисто, да и внутри товар не всякому покажут - зевакам здесь не место. Но уж коли с делом явился, то без покупки не уйдешь - откуда что и возникнет на дубовом прилавке. На любой достаток и потребу: ткани, одежда, меха, обувь, посуда: Боярину - свое, простому слободичу или селянину - свое.