Княжий посол

– Обожди, – сказал писарь, – а почему ты думаешь, что пригодишься Самуилу?

– А для чего, по-твоему, может пригодиться пленный послух? – в лоб спросил Данила, хотя на допросе этого не стоит делать связанному. – Давай ударь, – сказал он занесшему руку гнусавому, – кто у вас тут главный, кто будет отвечать за то, что мне попортили шкуру?

Палач замер с плетью. Мда… видимо, репутация у комита Самуила что надо, да и кому, как не палачу, знать, что с ними сделают в случае оплошки?

– Значит, ты нашего комита хочешь увидеть? – уточнил писарь, поглаживая бороду и хитро так разглядывая Молодцова.

– Конечно, хочу, об этом и твержу, – ответил Данила, стараясь смотреть прямо на Расатовича, хотя в его позе это было весьма непросто.

– Хм… опусти его, Явор, пойду-ка я пройдусь пока, ноги разомну, а ты за ним пригляди тут.

Веревку опустили, и Данила плюхнулся в кресло. Его не развязали, но суставы больше не выворачивались, от этого рукам уже было хорошо. Он сумел использовать свой шанс, сумел! Пока, правда, только оттянул пытку, но там… кто знает. Надо ждать.

Время потекло уныло и медленно, а кожаный ремень, высыхая, все сильнее сдавливал шею. Где-то что-то капало, добавляя лишнего раздражения в и без того напряженную ситуацию. Гнусавый расхаживал вокруг Данилы, пропуская плеть сквозь пальцы, как кот вокруг сметаны, но трогать пока не решался. Горбатый же просто достал из сумки хлеб и начал жрать.

Связанные руки и согнутая спина Молодцова затекли и очень скоро стали ныть противной выматывающей болью, а суставы, которые хоть и не вывихнули окончательно, опухли, и казалось, в них начали тыкать толстыми тупыми иглами.

Ремень на шее уже реально мешал дышать, в голове пульсировало, перед глазами пошли красные круги. Данила с трудом собирал волю в кулак и старался оценивать ситуацию, чтобы не впасть в забытье.

«А ведь за меня еще даже толком не брались», – сделал неутешительный вывод он.

Новые шаги на лестнице стали звуком надежды. Данила аж воспрял духом, дернулся, но гнусавый сразу ему надавил рукоятью плети на затылок. Потом его вздернули за волосы. Перед глазами все двоилось. Молодцов разглядел воинов, факелы и кого-то перед собой в красном кафтане.

– Я Самуил. Ты хотел со мной говорить? – сказал воин. Самуил? Тот самый комит Булгарии, настоящий ее правитель и будущий! Он здесь, в самом деле пришел! Получилось! Так просто! Не может быть!

«Не может быть, – с оттенком грусти подумал Молодцов. – Что-то тут не так…»

Данила стал лихорадочно думать: что? Анализировать ситуацию, только из этого ни хрена не выходило, потому что он мало что видел перед собой и башка страшно раскалывалась. Попытался вспомнить изображение на монете, показанной Воиславом, но тоже ни хрена не вышло. Блин, как же легко было придумывать легенду на свежую голову, пока его вели по дворцу, и как хреново сейчас, когда все тело ломит и мозги скованы болью.

– Ты не комит, – наобум рискнул Данила и сам не узнал свой голос, какой-то хриплый, изможденный.

– Почему ты так считаешь?

– Что ж, послух Владимира не знает самого Самуила?

– Хм… – раздалось где-то в пространстве. – Снимите с него ремень.

Кожаный ремешок убрали с шеи, голова у Данилы сразу закружилась, его повело в сторону, но он успел сделать несколько полных вдохов и от этого испытал настоящее блаженство.

Несколько пощечин привели Молодцова в чувство.

– Скажи мне все, что хотел сказать Самуилу, – поведал тот же голос вкрадчиво, – и с тебя снимут веревки.

Секунда искушения.

– Я буду говорить только с вашим комитом, – устало сказал Данила.

– Ну ты сам выбрал, – насмешливо сказал кто-то, и факелы удалились, оставив Данилу в пыточном подвале.

Молодцов стиснул зубы: нельзя испытывать эмоции, нельзя тратить силы, пока еще все идет нормально.

«Соберись!» – сказал он сам себе, хоть на глаза наворачивались слезы.

Удары сердца отсчитывали время, рук Данила уже не чувствовал, хорошо это или плохо, он не мог сказать, зато спина стала болеть еще сильнее. Молодцов вообще с трудом воспринимал происходящее. Зато палачи туго знали свое дело. Умелые руки быстро развязали путы, жуткая боль, иголками пронзившая мышцы, даже не позволила обрадоваться короткому освобождению. Данила зарычал сквозь зубы, чтобы скрыть крик, вроде почти получилось.

Его вздернули вверх, позволили посидеть немного, и как только он стал нормально ощущать руки, их тут же заломили за спину, связали и вздернули к потолку, так что Даниле пришлось привстать. Он не стал злиться, осыпать проклятьями окружающих, какой от этого толк? Ему осталось только ждать, ну и хорошие заключенные порождают хороших стражников, вдруг выдастся шанс?

Данила коротко выдохнул и попробовал сделать несколько упражнений, чтобы размять мышцы, ну и попытался представить, что он в спортзале, обычном, из прошлой жизни, а это всего лишь такое необычное упражнение от тренера.

Помогло это или нет, но первое время Даниле было не так хреново, как когда ему в первый раз скрутили руки.