Княжий отрок

Несколько дней продолжалась вырубка леса, наконец место было расчищено. К посланным князем крестьянам присоединилось немало и горожан, услыхавших о намерении княжего отрока построить обитель: всем хотелось потрудиться для Бога.

— Поедем, Матура, к Григорию, — предложил князь боярину, — посмотрим, сколь успешно подвигается у него дело.

Князю подали просторный дощаник, и он вместе с Матурою переправился за Волгу.

Широкая просека светилась там, где недавно еще темнел сплошной вековой бор.

Изумленно смотрел Ярослав на кипевшую здесь работу. Бодро и весело трудились все, и спорилась работа.

Подойдя к избушке Григория, Ярослав с восхищением рассматривал то место, где должна была расположиться будущая обитель.

Завидя еще издалека князя, Григорий спешно пошел к нему навстречу, по обычаю поклонился к земле и сказал:

— Доверши, княже, великое дело, прикажи построить здесь церковь деревянную и воздвигнуть обитель.

— Я уже сказал, что это так и будет, — ответил князь.

Долго беседовал Ярослав с Григорием о постройке монастыря, осмотрел оставшиеся после разорения стены детинца и, уезжая, проговорил:

— Господь помилует, и теперь уж татары не разорят, как раньше, эту обитель.

Возвратившись в город, Ярослав поднялся наверх к княгине.

— Ну что, государь мой, видел ты своего отрока? — спросила Ксения мужа.

— Видел и порадовался, как успешно идет у него работа.

Княгиня с любопытством смотрела на князя, ожидая, что он ей расскажет про своего отрока. Появление Григория ее мало изумило: она точно предчувствовала это, и когда князь рассказал ей о неожиданной встрече с отроком, Ксения перекрестилась, тихо промолвив:

— Слава Богу…

Гораздо больше княгини радовался сам Ярослав.

Появление отрока снимало с его сердца тяжелый камень, постройкою храма и обители князь думал снять с совести и свой грех.

Чуткая ко всему княгиня поняла мысли мужа.

— Ну, дай Бог Григорию все благополучно закончить, — сказала княгиня, — дело хорошее, дело Божье он затеял.

— Истинно, что Божье, — проговорил Ярослав, — если бы ты, Ксения, видела, сколько старателей из горожан собралось к нему на работу.

— Повидать мне его хотелось бы, — задумчиво промолвила Ксения.

— Чего ж и не повидать его тебе, поедем хоть завтра на тот берег.

— Нет, — после некоторого молчания сказала Ксения, — пока еще не время… Вот когда окончена будет вся постройка, тогда и поедем, и помолимся, все вместе замолим наш грех.

— Как знаешь, решай сама.

Красота княгини к этому времени стала еще пышнее и разум острее. Князь любил ее теперь еще больше прежнего. И тверитяне гордились своею молодою госпожой, уважали ее за набожность, приветливость и почитали наравне с самим князем.

Постигло князя в эти годы большое горе. Умер его любимец, старший сын. Но княгиня и тут умела утешить мужа, и он перенес потерю с терпеливой покорностью. Только на лице Ярослава глубокая борозда явилась.

А молодой княгине жилось совсем хорошо: от князя и до горожан все ее уважали и любили, и жила она в таком довольстве, какого и во сне не снилось. Одно ее огорчало: детей у них не было. Но и тут она нашла себе утешение: свою любовь к детям она перенесла на пасынка и падчерицу, они и любили ее, как свою родную мать.

XLI

Дело по постройке обители спешно двигалось вперед. Григорий целыми днями не покидал работ, и указывал, и сам во всем помогал, как мог. Силы у него будто утроились, и он то появлялся среди одной кучки рабочих, то его исхудалое лицо мелькало в другом конце расчищенной площади.

Гулко звенели топоры рабочих, прилаживающих бревна, и сруб церкви быстро поднимался вверх.

Одновременно с церковью росли и кельи для иноков, и трапезная, незатейливый забор кривой лентой обегал все место, расчищенное под обитель.

Все покупные материалы и продовольствие для рабочих шли из княжеской казны.

На ночь все отправлялись домой в город, и, кроме отрока да двух караульных, никого не оставалось на постройке.

Нередко сам князь наведывался сюда, чаще всего один, а то и с молодым княжичем или с Матурой.

Григорий привык к их посещениям и передавал Ярославу о том, что ему удалось сделать в это время.

— Как у тебя здесь хорошо, Гриша, — говорил княжему отроку княжич, — свободы, простору много, так бы и не ушел отсюда.

С нежною любовью посмотрел Григорий на княжича.

— Дозволь мне, батюшка, остаться у него здесь, — стал просить Михаил у отца, — поживу здесь хоть недельку…

Но Ярослав, напуганный смертью своего первенца, не разрешил княжичу остаться. Он скучал без сына и не мог и одного дня оставаться без него.

— Не теперь, сынок, после, по весне, смотри, лист уж желтеет, осень на дворе, холодно.

— А Грише-то не холодно разве здесь? — простодушно спрашивал мальчик.

Великий князь смутился.

— Он уже, сынок, привык, — ответил Ярослав.

Грустно было Михаилу покидать своего друга.

— Попроси, Гриша, батюшку, чтобы он меня здесь оставил!

Григорий печально взглянул на ребенка: он всей душой любил княжича и рад был бы, чтобы тот остался с ним.

— Нельзя тому быть, — сказал отрок, — нужно покоряться родительской воле.

И князь с княжичем уехали домой.