Княжья доля

— Стол мне вели подать, — шепнул он на ухо стременному, и тот, хоть и удивился, но тем не менее опрометью кинулся вниз.

— А ты, — обратился он к старому, умудренному опытом вирнику Сильвестру, — разложишь все на столе.

— А что разложить-то? — даже не понял тот поначалу.

— А у тебя в руках что? — вопросом на вопрос ответил Константин.

— Так меха[55], чай, с Русской Правдой.

— Правильно говоришь. Вот их и разложишь, а когда до приговора дело дойдет, указывать будешь, что надо зачитать из закона, а уж оглашать это я буду сам.

— Во как, — вытаращил глаза вирник.

«Господи, день такой сегодня или жара виновата в том, что все глаза на меня таращат, будто считают, что у князя крыша поехала?» — подумал Константин.

В это время наконец притащили стол, экспроприированный, судя по его невзрачности и шероховатости, у далеко не самого богатого жителя Ожска.

Князь положил на него руки и, осторожно проведя по одной из досок пальцем, с раздражением ощутил, как в него смачно впилась заноза. Он досадливо поморщился, но мысленно отмахнулся — потом вытащу — и чуть не вздрогнул от утробного гласа бирича[56]:

— Кто на княжий суд — на суд праведный?

Глава 19 Княжий суд

Горе тем, которые постановляют несправедливые законы и пишут жестокие решения, чтобы устранить бедных от правосудия и похитить права у малосильных из народа Моего, чтобы вдов сделать добычею своею и ограбить сирот.

Ветхий Завет (Ис. 10, 1–2)

Из толпы, которая разрослась, пожалуй, до полутора-двух сотен человек, не меньше, робко вышел хилый тщедушный мужичонка в грубой холщовой рубахе.

Ниже пояса, как ни странно, выглядел он весьма прилично. Был он в синих, неплохого качества, хотя и недорогого сукна, штанах, заправленных в нарядные щегольские сапоги такого же цвета, ну, может быть, немного более темные.

Он низко поклонился князю и пискнул тоненько:

— Токмо на твой праведный суд, княже, уповаю.

— У князя суд завсегда праведный, — обрезал дальнейшие попытки изначально подольститься к судье вирник. — Расскажи князю про беду свою.

— Купец я, соляник[57], Тимофей Малой. В прошлое лето, княже, взял я гривен немало у боярина твоего, Мосяги. Теперь срок подоспел. Мыслил я так: накуплю товару на те гривны, пойду в Новгород Великий, учиню с купчишками свейскими гостьбу[58] и с той гостьбы резу[59] отдам.

— Велика ли реза? — осведомился вирник.

— Десять кун с гривны, — пожал плечами мужичишка и продолжил: — Ушкуйники[60] окаянные пограбили ладьи мои. Ныне я наг и бос, а резоимец[61] Мосяга меня из отчего дома взашей прогнал и так сказал: «Ныне ты, Малой, весь в моей власти, и я тебя не только из избы выкину, а и самого в холопы обельные запродам, и женку твою также, и детишек, коль ты мне в три дни резу не возвратишь».

— Просишь о чем? — вновь поинтересовался вирник.

— Вели ему, княже, отсрочку мне дать. Невмоготу мне ныне все гривны отдать.

— А на другое лето отдавать как мыслишь? — с интересом спросил вирник.

Мужичонка гордо выпрямился во весь свой тщедушный рост, чуть ли не встав при этом на цыпочки, и неожиданно гулко бухнул себя кулаком в грудь:

— Тимофея Малого всякий купец знает. Неужто не подсобят товарищи мои за резу малую?!

— Так чего ж сейчас не помогли? — полюбопытствовал Сильвестр.

— Нетути их ныне во граде, — развел руками Тимофей. — Мне б всего месяцок-другой, чтоб их дождаться. Вот приедут, и заглянет в мою избу солнышко ясное, а уж я бы опосля с ими честь по чести расплатился.

Что по этому поводу говорит Русская Правда, Константин не помнил, поэтому ожидающе посмотрел на вирника. Но тот, склонившись к князю, шепнул на ухо:

— Как рассудим, княже?

— По закону, — ответил Костя и поправился: — По Правде Русской.

— В этом не сомневайся, княже. Все по ней. Только в чью пользу?

— Правда, она одна, — не понравилась Константину чрезмерная угодливость вирника. — Что в ней говорится?

— Одно место боярину твоему по сердцу придется, другое — купчишке.

Это уже и вовсе ни в какие ворота не лезло. Ну да ладно, назвался груздем — полезай в кузов. И Константин буркнул:

— Покажи оба места, а я сам выберу.

— А вот и еще вот. — И вирник грязным ногтем дважды ловко черканул по пергаменту.

Константин внимательно вчитался и недоуменно посмотрел на вирника:

— В пользу купца вижу, а боярина — нет.

— Ну так и быть по сему, — легко согласился советчик. — Стало быть, купчишке.

— Подожди, может, ты промашку дал. Может, не на том месте отметину сделал? — осадил его Константин. — Покажи еще раз.

— Да вот же. — Вирник еще раз черканул ногтем. — Оно ведь по-разному читать можно — одну-две буквицы зачел не так, и все.