Князь Владимир

– Я понимаю твое нетерпение, великий царь… Но фату с лица невесты ты волен поднять только после того, как вас объявят мужем и женой.

За спиной Самуила послышался ехидный смешок. Самуил раздраженно покосился на князя русов. Тот по дороге иронизировал над церковными обычаями христиан, в пример ставил русские да славянские. Даже у трех племен славянских были три способа женитьбы: умыкание – по-древлянски, побег по взаимному согласию – по-тиверски, брак с согласия родителей – по-полянски. Но во всех трех случаях все было проще и естественнее…

– Ладно, – решил Самуил, – мне не понадобится поднимать ей фату. А несколько слов я могу сказать в присутствии митрополита и всех прибывших с нею гостей.

Василик пожал плечами:

– Если царь так настаивает… Я спрошу, может ли невеста уделить минутку времени. Ведь его всегда не хватает, особенно перед таким важным событием…

Самуил крикнул ему вдогонку:

– Пусть найдет эту минутку! Не забывайте, здесь вы уже в Болгарии. И после венчания она станет моей женой, которая да покорится мужу!

В его словах прозвучало грозное предостережение. Василик втянул голову в плечи и быстро исчез за дверьми. Самуил повернулся к князю русов, но тот, пряча лицо, умышленно затерялся среди своих дружинников, даже плащ свой сбросил, выглядел как остальные его дружинники.

Вместе с василиком вышел митрополит. Вид у него был разгневанный.

– Сын мой, недостойно поступаешь! Недостойно! У твоей невесты едва сердце не разорвалось от страха за тебя, когда ты исчез так внезапно. Да и мы не знали, что думать…

Самуил успокаивающе развел руки:

– Были неотложные дела, но все разрешилось. Где невеста?

– Она сейчас спустится. Но тебе нельзя поднимать покрывало…

– Знаю-знаю, – прервал Самуил нетерпеливо. – Потерплю, я уже знаю, что моя невеста красоты неслыханной.

Митрополит посмотрел через плечо болгарского царя. В глазах блеснула насмешка.

– А, ипаспист Вольдемар! Не лучше ли было во дворце, чем простым воином в горах?

Самуил оглянулся. Владимир подходил к ним с виноватой улыбкой, разводил смущенно руками. Он был без шлема, солнце блестело на выбритой голове, а черный клок волос на макушке ласково трепал ветер. На темном от солнца и ветра лице глаза блестели сдержанным интересом.

Самуил ощутил, как заколотилось сердце. Сдерживая возглас, он перевел дыхание, спросил как можно небрежнее:

– Ты знаешь этого воина?

– А кто при дворе его не знает! – засмеялся митрополит с презрением. – Он мог бы стать командующим армиями или флотом, ему доверили бы управлять провинциями, поболее Болгарии… прости, царь. Но этот дурень предпочел вернуться на родину! И что он получил?

– Говори, говори, – кивнул Самуил.

Но лицо митрополита внезапно изменилось. То ли выдал лихорадочный блеск в глазах царя, то ли ощутил в воздухе неладное, он умолк, поклонился, попятился назад, бормоча про срочные дела.

Но сзади уже раздались голоса. Двери распахнулись, и по ступеням начали сходить василики в парадных одеждах и юные греческие служанки, окружая редкий цветок – принцессу.

Она была легка и прекрасна, даже под прозрачной кисеей ее лицо выглядело совершенным. У Владимира дрогнуло сердце. Она была похожа в самом деле.

Самуил бросил грозный взгляд на митрополита, сказал с поклоном:

– Дорогая Анна! Я непременно хотел тебе показать и своего сердечного друга…

Он повернулся к Владимиру, но там уже стояли могучий Рогдай и еще более могучий Мальфред, а Владимир рядом с богатырями-великанами выглядел скромнее. Да и одеты оба были богаче и ярче.

Голос из-под кисеи был встревоженным:

– Великий царь! Из-за этого прервал мое одевание?

Самуил окинул ее пристальным взором:

– Но ты одета… Так почему не поприветствуешь своего друга, который больше года стерег дверь твоей спальни?

Среди василиков пронесся едва слышный стон. Лица на глазах теряли цвет, становились мертвенно-бледными. В глазах появился ужас. Самуил зло сопел, глаза налились кровью. Ему уже все было ясно. Но игру надо довести до конца.

Девушка повернула голову к Рогдаю, затем к Мальфреду, на миг ее темные глаза встретились с глазами Владимира. Он смотрел равнодушно, напустив усталый и безразличный вид.

– Да-да, – сказала она наконец небрежно, – приветствую… Но у моей двери стражи сменялись постоянно. Кто запомнит всех? Ты удивляешь меня, Самуил! Дочери ли базилевса помнить простого стража, одного из сотен?

– Но его помнит митрополит, а он во дворце бывал реже, – ответил Самуил резко. – И, как я вижу, вспомнили еще некоторые… Ну?

От резкого голоса ее плечи вздрогнули. Она наконец остановила взгляд на могучей фигуре Мальфреда:

– Да-да, припоминаю… Не лучше ли была служба во дворце?

Владимир отвернулся, пошел к своему коню. Гридень побежал навстречу, держа его в поводу. Сзади раздался отчаянный крик, разъяренные голоса. Владимир не оборачивался. Жаль молодую женщину, но у нее была возможность и выиграть. Получила бы многое. А кто хочет прожить без риска, проковыряется в помоях до старости, а помрет – и жаба за ним не кумкнет.