– Вели послать гонца к Самуилу. Я приглашаю его для личной встречи.
Тавр вскинул брови:
– Зачем?
– Хочу предложить мир.
– Мир? – ахнул Тавр. – Это он должен просить мир! На любых условиях.
Владимир поморщился. Голос стал сухой:
– Шли гонца.
Переговоры о встрече длились недолго. Удивленный и заинтригованный Самуил согласился встретиться в середине долины. Его будут сопровождать трое воинов, как пусть сопровождают и князя русов, но воинов оставят за сто шагов, чтобы не слушали.
Тавр неодобрительно мотал головой, как конь, которого достали слепни, Войдан понимающе сопел.
Владимир выехал на встречу, взяв с собой Кременя, Мальфреда и Рогдая. Тавр сказал вдогонку в сердцах:
– Дурень ты все-таки… Кольчугу не надел!
Воины за спиной Владимира были закованы с головы до ног в железо, но он скакал в простой белой сорочке, распахнутой на груди. Сзади земля гремела под тяжелыми конями, одинаково добрыми в стремительном беге и в натиске на стену из щитов и копий.
Когда он был уже почти на середине долины, встревожился: из далекой стены деревьев показался всадник. Он был на легконогом коне, тускло блестел железный шлем, посверкивали бляхи доспеха. Он придержал коня, глядя на русов.
Владимир торопливо распорядился:
– Назад! Все – назад! Иначе заподозрит предательство или засаду.
Кремень знал уже требовательную нотку в голосе князя, когда спорить – голову потерять. Молча повернул коня, ударил в бока шпорами. Рогдай и Мальфред с гиком понеслись следом.
Владимир с трепетом смотрел на приближающегося всадника. Самуил ехал один, из леса очень не скоро показались двое всадников, но остались там.
Когда он приблизился, Владимир сказал первым:
– Благодарю тебя, что поверил! Я вижу, ты даже не взял гридней.
Самуил угрюмо смотрел на него черными, как ягоды спелого терна, глазами. Он был молод и красив, но лицо было усталое. Доспехи были помяты, кое-где недоставало бляшек, сорванных ударами русских мечей и копий.
– Приветствую и тебя, князь русов. – Голос Самуила был сильный, но с хрипотцой усталости. – Что ты хотел? Потребовать нашей сдачи?
Владимир сглотнул комок в горле. Показалось, что он поступает дико, вызвав болгарского царя на такой разговор. Две огромные армии сшиблись, долина залита кровью, ручьи разбухли и переполнились от крови, а он будет говорить совсем-совсем не о битве…
– Самуил, – сказал он, голос внезапно осел, в нем появилась просительная нотка, – я хочу говорить с тобой не как с болгарским царем, а как… мужчина с мужчиной.
Брови Самуила взлетели, в глазах появилось удивление. Усилием воли он заставил себя держаться невозмутимо.
– Прошу тебя, говори.
– Самуил… Есть на свете женщина, которую я люблю. Без которой не могу жить. Ради которой готов уничтожить мир, если он загородит мне ее.
Безмерное удивление в глазах Самуила вспыхнуло снова, но теперь он уже не мог погасить жадный блеск глаз.
– Кто она?
– Это греческая царевна Анна, – выдохнул Владимир.
Самуил вздрогнул, будто его ударили. Некоторое время пристально смотрел на взволнованного князя русов. В глазах медленно появилось понимание.
– Потому ты и привел свои войска…
– Да! На самом деле мне не нужны здесь земли! Я не Святослав, что жаждал сюда перенести стольный град. Я устрояю землю Русскую. Это ромеи меня просили помочь…
Самуил сказал тяжело:
– В обмен…
– Да! Мне обещали руку Анны.
Самуил некоторое время смотрел пристально в лицо князя русов. В глазах болгарского царя затеплилась симпатия.
– Ты опоздал, – сказал он сочувствующе. – Я вчера получил послание, что Анна уже едет со всем двором ко мне. А с ней митрополит и его свита.
Владимир сказал негромко, теперь уже он смотрел с сочувствием:
– Самуил, ромеи нас всегда обманывали… Ты уверен, что это настоящая греческая царевна?
Самуил вздрогнул. Черные глаза хищно сузились.
– О чем ты?
– О том, что она выехала, я узнал две недели тому. Но мне также сказали, что Анну видели не раз во внутренних покоях дворца. У меня там служит близкий друг, он не соврет… Он знает, что для меня это может быть разницей между жизнью и смертью.
Голос Самуила стал зловещий:
– Князь русов… а ты не стал ли ромеем? Не собираешься ли сам затеять какой-то хитрый обман?
– Поверь!
– Как я могу поверить?
– Но я… постараюсь доказать!
– Докажи, – потребовал Самуил.
Владимир вздохнул:
– Ладно, Самуил… Но я верю твоей воинской чести. То, что я скажу, пусть останется только между нами двумя. Обещаешь?
– Клянусь, – сказал Самуил твердо. – Ни отцу, ни сыну, ни священнику на исповеди!
– Тогда слушай… У настоящей греческой царевны под левой грудью есть изумительная крохотная родинка… розовая, нежная, просвечивает насквозь… А вторая родинка на ягодице… на правой. Тоже розовая, налитая светом… И больше на всем ее теле нет других отметин. Ее тело нежное, как шелк…
Самуил пристально смотрел на его покрасневшее лицо. Великий князь русов, великий воитель и полководец покраснел, как отрок, а голос его дрожит, как у нашалившего ребенка.
Невеселая улыбка раздвинула плотно сжатые губы болгарского царя.
– Похоже, ты изучил ее хорошо… Каким образом?