Князь Василий Долгоруков (Крымский)

Но когда Чернышев предложил назначить главнокомандующим Первой армией генерал-аншефа Голицына, а Второй — генерал-аншефа Румянцева, Петр Панин, рассчитывавший занять одно из двух мест, не выдержал — спросил раздраженно:

— Почему же Румянцев возглавит Вторую армию?

Никита Панин мягко поддержал брата:

— Столь заслуженный полководец достоин более видного назначения.

Особой приязни к Румянцеву братья не питали и заботились не о нем. Просто стало очевидным желание «комнатного генерала», как называли Чернышева Панины, угодить Екатерине: убрать на второй план Румянцева, а Петра Ивановича вообще отставить от военных дел.

Чернышев не смутился, вывернулся умело:

— Граф Румянцев — Малороссийский губернатор, командует Украинской дивизией, что положена в основание Второй армии, и казачьими полками. Неразумно лишать его возможности действовать в знакомых местах.

Петр Панин стиснул зубы, по щекам забегали желваки: доводы «комнатного генерала» были безупречны.

Екатерина согласилась с предложениями Чернышева.

— Если бы я боялась турок, — сказала она певуче, — то мой выбор, несомненно, пал бы на покрытого лаврами фельдмаршала Салтыкова. Но в рассуждении великих беспокойств грядущей войны я поберегу сего именитого воина, и так имеющего довольно славы и известности… (Она посмотрела на генерал-аншефа Голицына.) Вручаю вам, князь, предводительство армией и жду скорой виктории!

На широком опавшем лице 50-летнего генерала отразилось неподдельное волнение, губы мелко задрожали, из водянистых глаз потекли слезы. Он неловко привстал с кресла, бухнулся на колени и ломким, прерывистым голосом стал благодарить императрицу за оказанную милость.

Панины с презрительными полуулыбками глядели на всхлипывающего Голицына; прочие члены Совета, чувствуя некоторое смущение, опустили глаза; истомленный Орлов длинно и смачно зевнул.

Когда новоиспеченный главнокомандующий, утираясь платком, занял свое место, Чернышев доложил план действия Первой армии в будущей кампании:

— Если по весне турки вместе с барскими конфедератами пойдут на Польшу, то армия, избегая генеральной баталий, должна маневрировать так, чтобы обезопасить границы империи и одновременно защитить наших польских друзей. Неприятель, конечно, разорит часть Польши, но печалиться здесь не следует.

— Друзья могут обидеться за такую защиту, — ехидно буркнул Петр Панин.

Чернышев, не взглянув на него, продолжал говорить:

— Заставляя турок маршировать по польским землям до осени, князь Александр Михайлович приведет их в крайнее изнурение и ослабление. Долго они так не протянут! Особливо ежели станем чинить всевозможные препятствия в подвозе провианта и прочих припасов… Когда же начнут они возвращаться к своим границам — князь воспользуется их изнеможением и при удобном случае даст генеральную баталию.

— Не война, а прогулка, — пробурчал Петр Панин.

Его слова снова остались без ответа.

— А если турки замедлят вступить в Польшу? — поинтересовался генерал-прокурор Вяземский.

— Тогда следует поскорее взять Каменец и, устроив там магазины, стать подле этой крепости. И ежели окажется турецкого войска немного и можно взять над ним верх — овладеть Хотином, — пояснил Чернышев.

— Граф рассуждает так, словно до весны нам ничто не угрожает, — поучающе заметил Петр Панин. — Между тем в течение предстоящей зимы есть опасность татарского набега в ближние наши границы. Или вы полагаете, что татары с возвращением на трон Крым-Гирея[7] всю зиму в праздности проведут?

— Полагаю, что так и будет, — огрызнулся Чернышев. — Зимой коннице воевать крайне затруднительно… Но из предосторожности все же готовлю предложения на сей счет.

— Любопытно прознать — какие?

Чернышев посмотрел на Екатерину: отвечать или нет? Императрица кивнула.

Чернышев демонстративно закрыл папку с бумагами, давая понять Панину, что у него в самом деле есть эти предложения, и, глядя поверх головы Петра Ивановича, сказал:

— В эту зиму главная опасность может состоять для Новороссийской губернии, лежащей в самой близости от татарских жилищ. Но слава и честь российского оружия требуют, чтобы первые неприятельские покушения были совсем бесплодными или по крайней мере за нарушения границ они заплатили чувствительную цену! На этом основании я намереваюсь приказать господам генерал-губернаторам Воейкову и Румянцеву принять надлежащие и достаточные меры к прикрытию на зиму всех границ, и прежде — в Елизаветинской провинции… Граф Петр Александрович должен…

Екатерина не стала слушать Чернышева дальше, сказала, что доверяет его опыту, и этого было достаточно, чтобы Совет план утвердил.

Все посмотрели на императрицу, ожидая позволения покинуть зал.

Однако она не торопилась распускать Совет.

— Здесь много говорено нужного и полезного, но я так и не получила ответ на главный вопрос: что следует поиметь в результате наших авантажей?