Князь Угличский

— Что ты царевич. То шуткую яз. В городе добавилось важных людей, строительство новое большое. Окольничий Лапушкин разошелся не на шутку. В Ветчаном городе у Ивановских ворот государевым словом снес подчистую несколько дворов, обнес тыном, выстроил дома работные большие. В Гатиловой слободе на полуночной стороне новенькие дома поставил да там же литейную избу доделыват с московскими людьми. В Красной слободе на Красной горе точильщики в новых дворах селятся, что с Устюжны пришли. В город чуть не вдвое людишек наехало. Молви мне царевич, в правду, станут точить новые пушки и торговать их персидскому царю?

— Ты Иван Михайлович, откель про то проведал? То царев секрет.

— Мне окольничий Лапушкин поведал. Яз воевода, на царевой службе состою. — Слегка обиделся воевода.

Никак не привыкну, к деревенской простоте, которая царит в нынешнем времени.

— Тебе то конечно можно то знать, або ты никому не сказывай. И как воевода ни единого немца в Ветчаной город не пускай. Нечего им наши воинские секреты выведывать.

— Об том не сомневайся царевич Дмитрей. Яз отныне немцев далее Мономахова города пускать не позволю, и городовым стрельцам на Ивановских и Серебрянных воротах укажу чужих людишек гнать в шею!

— А где ныне Лапушкин?

— Он в работных избах с мастеровыми угличскими механику ладит. — Пойдем яз тебя проведу.

Минуя по правую руку Рождественский монастырь, через ворота попали в северо-восточную часть города, и слева открылся вид на новый деревянный тын с воротами и встроенной охранной избой при нем. На воротах стоял стрелец в сермяжном кафтане и смотрел всем проходящим в лицо. Когда подошла наша компания, молодой стрелец встал в воротах и оперевшись на ружье обратился к воеводе:

— Здравствовать воеводе владимирскому окольничему Ивану Михайловичу. Окольничий Лапушкин настрого указывал не знаемых в лицо людей не пущать за ворота.

— Ты чего, стрелец? С зеленым змием в гляделки играл? — Завелся воевода. — Это царевич Дмитрей Иоаннович с охраной.

Бакшеев, который всегда сопровождал меня в выездах, молча, вышел вперед, засучивая рукав.

— Стой, Афанасий Петрович, стой. Прав стрелец. То для государя вельми полезный порядок. Вызови мне окольничего. — Обратился я к охраннику. Тот отошел чуть в сторону и прокричал внутрь.

Через некоторое время из бревенчатого дома вышел Вячеслав Валерианович, просто одетый и с непокрытой головой. Увидав меня, удивился и пошел встречать.

— Здравствуй царевич, какими судьбами?

— И тебе здравствовать. Вот приехал проведать тебя и увериться аки дело наше движется.

— Проходи, царевич, посмотри.

— Постой. — Я подошел к стрельцу. — Молодец! Хорошо несешь службу. — И дал ему несколько серебряных монет.

— Ну, Вячеслав Валерианович, сказывай как дела?

— Как повелел Борис Федорович, по цареву указу, яз выстроил работные дома в крепости, в слободах владимирских почти всем мастерам срублены новые дворы. Из Москвы сведены мастера-литцы для литья пушечных заготовок. От мастера Миронова с Устюжны, взяты два кузнеца, для выделывания инструмента. Им устроена кузня подле работных домов. Завершаем установку паровиков от коих станут вертаться валы для точильных станов и молоты у кузни. Вот познакомься государь се пушечный прикащик Иосиф Трескин.

Мне поклонился грузный мужчина, возрастом за пять десятков лет, полный телом, с короткими ногами и крепкими руками-лапами.

— Доброго здоровья царевичу, — произнес он.

— Здравствуй мастер. А чем занимается пушечный приказчик?

— Яз в ответе за догляд, чтоб меди да олова вдосталь было, денежные оклады ведаю пушечных литцов, о сохранении пушек большого наряда и другие нужды.

— Чего думаешь об сем зачинанье?

— Великая новина. Зело нужная и важная для государева войска. Коли поставить сии пушки в войско для польного боя, то врагов зело меньше станет у царя московского.

— Как тебе град Владимир для нового дела? — Задал я следующий вопрос.

— Хорошо, и от немцев в стороне и от государева двора недалече. Токо надобно двор пушечный на Москве оставить для больших верховых и огненных пушек.

— Что за пушки таковые?

— Орудия, что здеся станут выделывать, прозываются пищаль, али пушка, ибо стреляет полого. Верховые пушки с зело большим стволом творят и стреляют оне ядрами большими како горкой.

— Гаубицы чтоль?

— Да, тако же гауфницами по немецкому прозванию их рекут. На сих точилах выделывать гауфницы велицие не можно, способнее их творить по-старому. Для того у меня на московском пушечном дворе есть большие мастера Андрей Чохов, Семен Дубинин и Русин Евсеев.

— Что ж, покуда у нас нету станков точильных для выделывания больших верховых пушек, пусть льют по-старому. — Согласился я. Надо мне доехать до пушечного двора и познакомиться с великим мастером Андреем Чоховым.