Князь Рюрик

   — Ничего, — успокоил её Гостомысл. — Пройдут года, станет настоящим мужчиной. Жизнь заставит. Ну а меньшой-то каким богатырём растёт! Сколько ему — года три, я думаю? Ишь какой бутуз, как налитой сидит и губы надул. Ну-ка иди к деду, прими медовый пряник! Как тебя зовут?

   — Трубор, — буркнул карапуз и тотчас вгрызся зубами в протянутое Гостомыслом лакомство.

   — Как появился на свет, сразу так громко заорал, будто труба боевая! — растроганно говорила мать. — Ну мы его сразу таким именем и назвали.

   — Полководцем ему быть, звучным голосом будет звать за собой воинов в бой! — тотчас определил Гостомысл. — Или посадником выберут, могучим басом всех на площади перекроет!

   — Кто его знает, что из него получится, — вздохнула Умила. — Главное, растёт здоровенький, это самое важное. А уж там как боги распорядятся…

   — Да, в наше время не знаешь, как сложится судьба у наших сыновей. Думал ли я, что при четырёх сыновьях останусь без наследника…

   — Кому же передашь престол, отец?

   — Вот думаю. Может, одному из твоих сыновей. Новгородцы признают… должны признать!.. Всё-таки в них течёт моя кровь! Но Рерик провозглашён князем бодричей, а кого-то из этих брать с собой нельзя, слишком малы. Пройдёт годков пяток, соберусь к вам в гости, тогда и решим, кто пойдёт княжить в Новгород — Синеус или Трубор.

   — Горько мне будет расставаться, но, видно, ничего не поделаешь! — вздохнула Умила. — Видно, судьба матери такая: всю жизнь встречать и провожать своих детей…

Помолчали. Неожиданно Гостомысл вздрогнул, будто пробудился ото сна, проговорил каким-то странным голосом:

   — Сон мне приснился не так давно. Утром привиделся, когда сны запоминаются так, словно всё наяву произошло. Явилось мне, будто из чрева твоего, Умила, выросло чудесное дерево, от плода которого насыщаются люди всей земли. Обратился я к мудрым волхвам разъяснить мне суть этого загадочного сна. И волхвы истолковали его таким образом: кто-то из сыновей твоих придёт в Новгород и станет наследником моего престола и всей земле Новгородской будет угодно его княжение.

   — Всё в руках богов, — покорно произнесла Умила. — Если захотят они, то так всё и произойдёт.

Вошёл Дражко, покосился на Рерика. Крякнув, сказал осторожно:

   — Герцог саксонский Ходо привёл своего сына знакомить с нашим княжичем, как о том договаривались…

   — Что ж, пусть княжич идёт. Ты, Умила, не возражаешь?

   — Куда это его зовут? — встрепенулась мать.

   — Договорились мы с Ходо, что будут вместе расти Рерик и его сын. Как его уж зовут?

   — Уто, — подсказал Дражко.

   — Вот-вот, Уто. Сначала с месяц-другой у нас этот Уто поживёт, потом к саксам Рерик поедет. Так они подружатся и станут неразлучными. А известно, что между друзьями не могут быть войны. Не так ли, Умила?

   — Да-да, конечно, — поспешно согласилась она и тотчас спросила: — А сначала этот саксонец у нас будет жить? Рерику не надо пока никуда ехать?

   — Никуда-никуда, — успокоил её Гостомысл.

   — Тогда ладно, — смирилась Умила. — Иди, сынок, познакомься с саксонцем. Может, и вправду таким образом войны прекратятся.

Рерик вошёл в соседнюю горницу и увидел стоявшего у окна мальчика своих лет. Тот был широкоплечий, плотного сложения и с крупной головой, посаженной на короткую толстую шею. На круглом лице его покоился маленький курносый носик, синие глаза смотрели умно и внимательно.

Они долго молча рассматривали друг друга.

Наконец Уто спросил ломающимся баском:

   — Ты и есть княжич?

Говорил он на сакском наречии, но Рерик, выросший на границе, хорошо знал язык соседей, поэтому тут же ответил:

   — Княжич. А ты кто такой? Не сын ли герцога?

   — Угадал. Наверно, моя одежда выдала?

На нём была белая рубашка, отороченная золотистой каймой, коричневая жилетка из дорогого материала, штанишки, заправленные в белого цвета чулки, и красные башмаки из тонкой кожи.

   — Ага. Одет ты красиво.

   — Ты тоже неплохо выглядишь, — примирительно проговорил Уто.

На Рерике была светло-жёлтая шёлковая рубашка, подпоясанная золотистым ремешком, штаны из домотканой материи, покрытой различными цветными рисунками, на ногах жёлтые кожаные башмаки.

Помолчали, не зная, о чём говорить. Наконец Рерик проговорил хвастливо:

   — А мне дед саблю подарил.

   — У меня тоже меч есть.

   — Меч — это меч. А у меня сабля. Такой ни у кого нет.

   — А вот и неправда.

   — Мне дед говорил. Ему откуда-то с востока привезли. Одну-единственную.

   — Мне тоже привезут.

   — Это когда! А у меня уже сейчас есть. Видишь, какая красивая!

И Рерик вынул из ножен саблю и взмахнул ею пару раз перед собой. У Уто загорелись глаза, но он сделал над собой усилие и принял безразличный вид.

   — Подумаешь — сабля… А невеста у тебя есть?

   — Какая невеста?

   — Обыкновенная. Невест, что ли, не видел?

   — Они только у взрослых бывают.

   — А вот и нет!

   — А! Это когда девчонка какая-нибудь нравится. Мне тоже одна приглянулась.

   — Таких сотни бывают! А нас родители наши невестой и женихом нарекли.

   — И к чему это?

   — Как к чему? Чтобы мы взрослыми поженились.

   — Можно и без этого пожениться. Все так делают.

   — Все — это все! А мы уже клятвой друг с другом связаны.

   — И кто она такая?

   — Дочь герцога из города Альдинбург.