Князь Олег

— Люди, нам надо избрать посадника, ибо дел накопилось много, казна плохо пополняется доходами от торговли, да и, не ровен час, лихие кочевники могут нагрянуть, а мы тайные тропы давно не проверяли.

Поляна очнулась. Зашептала, заговорила, загудела и, казалось, наконец пробудилась. Гул над поляной становился все громче. Домослав увидел в центре поляны стоящую фигуру Золотоноши и понял, что полочанин сейчас собьет с Власко спесь.

Домослав поднял руку, установилась зыбкая тишина, и знатный, богатый наследник вождя племени полочан, ныне оборотистый купец, важно проговорил:

— Люб мне Власко, с детства он радовал наш глаз, заставлял гордиться собой, когда увлекался ратным делом и норманнов за лихое дело в нашей земле избывал, но… — Золотоноша запнулся, отыскивая взглядом Власко, но так и не нашел. Вздохнул и с сожалением договорил: — Но мы, купцы нашего края, думу имеем, может, незрелую, но пока вот какую: рано Власко быть посадником, ибо семью он никак не решится завести, а коли нет у человека семьи, то он и нас не пожалеет и в любую беду не по злу души своей, а по ее горячности ввести может, а сие нас не обрадует. Так что, по нашему разумению, пусть Полюда еще немного попосадничает, а Власко пусть сердце свое разомкнет, заведет себе семьянину и, глядишь, успокоит буйную головушку, — благодушно, казалось, пожелал самый богатый человек Северного словенского края.

Власко закусил губу. Не ожидал он от купцов подножки, ну да их меньше в Совете, чем простых самостоятельных хозяев. Посмотрим, что молвят те.

Домослав, увидев, что кривич Лешко ждет своей очереди и учуяв настроение Совета, предоставил ему право говорить.

— Все помнят, как семнадцать лет назад мы, заседая еще в избе Вышаты, решали, как разместить и где расселить варязей-русичей, которых к нам позвал Гостомысл после войны словенских родов, — хриплым голосом заговорил ловкий, с плотной кряжистой фигурой прямой потомок вождя кривичей и, угрюмо усмехнувшись, добавил: — Я был против, вы все ведаете это. Но шло время, а лихие норманны становились дерзкими и перестали бояться наших непроходимых мест. Они нагрянули и к нам. Кто нас защищал? Нет, не посадник, нет. Нас защищал Рюрик! Слава ему, кривичи вышли на торговый путь! Но не все кривичи помнят это. А потому и хворою головою ныне думу имают не цельную. Примкнули к кривичам и другие потомки словенских вождей и хотят напомнить всем боярам, что была у нас жизнь без варязей лучше, и пусть, мол, Власко будет посадником и продолжит незаконченное дело Вадима Храброго! Но я говорю: «Нет!» Хоть и звонкое это дело, и словами красными его обрисовать можно, но я своего сына не пущу на сечу под главою Власко! Пусть своего сына сначала родит да вынянчит, пусть посмотрит в глаза тем нашим женам, которые во имя спасения сыновей, чтобы пищу оставить им, иногда топят в болотах своих новорожденных дочерей! Пусть семью сначала заимеет! — грозно посоветовал Лешко, и во вновь вспыхнувшей, горестной теперь тишине, которая появляется в ответ только на горькую правду, некоторое время никто не решался подлить масла в огонь. Но и оттягивать, отступать словенские бояре не умели, а поэтому, немного выждав, поднялся Мстислав, знатнейший из словенских землевладельцев.

— Помнится, я тоже был не против, чтоб нас охраняли варязе-русичи, когда они прибыли к нам по зову Гостомысла, — казалось, задумчиво проговорил воевода, но острый взгляд, брошенный им на Домослава, блеснул первой грозовой молнией, и дух спора мгновенно завис над всеми. Мстислав отвел тяжелый взгляд от Домослава и с вызовом продолжил: — Но наш народ должен знать правду, какой бы горькой она ни была! — Мстислав, овеваемый потоками воздуха, насыщенного колючими пластами раздора, звенящим голосом выкрикнул: — Все шепчутся по закоулкам, но вслух не решаются сказать, что Гостомысл с умыслом ссорил наши племена, чтобы мы в клочья раздирали друг друга и думали, что не можем жить в согласии без управы пришельцев! — Он перевел дух и оглядел поляну: — Гостомысл делал это ради того, чтобы всеми силами заставить нас подчиниться своему сыну, рожденному и выросшему в чужой нам земле, Рюрику! — продолжил Мстислав, набирая в легкие воздух для следующего рывка.

Поляна взревела, но не вскочила с мест и не бросилась на варязей.

— Мстислав, побойся духа Гостомысла! Зачем ты это изрек? — возмутился Домослав.

— Я думу такую имею, — взревел Мстислав, перекрывая шум поляны, и мигом навел тишину. — Пусть Власко будет посадником и подумает, как исправить ошибку своих отцов!

— Верно! Вся улица ремесленников и Людина мыса требуют, чтоб Власко был посадником, — раздался звонкий голос рядом.

Домослав ударил еще раз мечом о щит и навел тишину.

— Пришла пора закончить споры и избрать посадника. А посему силою голосов своих докажите мне, на чьей стороне будет выбор, — предложил Домослав и, немного переждав вспыхнувший было переполох, вызванный переходом сторонников Власко и Полюды на свою часть поляны, выкрикнул имя своего давнего друга.