Князь оборотней

— в запале прокричала Эльга, осеклась, но на Хакмара все же посмотрела — оценил ли он знание поэзии.

Хакмар оценил — вымученно улыбнулся и бросил быстрый взгляд на Аякчан. Та даже головы не повернула — стояла в окружении стражников, точно те и не стража, а личная охрана матери-основательницы. Напрасно она. На Хакмара злится напрасно — не охмури тот девицку, уже б пропали они все. И нос дерет тоже зря. Стражники не любят, когда замурзанные девчонки в лохмотьях ведут себя как гордые храмовницы — у самых лучших рука так и чешется подзатыльник отвесить. Хадамаха почесал руку.

— Госпожа меня не так поняла! — истошно, как пойманная лисой утка, вопил приказчик. — Да я на солнечную красу госпожи сам заглядываюсь!

— Да как ты смел? — взвилась Эльга. — Кто ты, а кто я? За меня уже сейчас женихи пятьдесят оленей дают! Батюшка, вы слыхали, как наглый пес на вашу дочь облизывается, будто на оленье сало?

— Я сам видел, как зверь госпожу тащил! — влез с непрошеным заступничеством Хуту. — Я кинулся, спасти пытался, а он посмел поднять руку… в смысле лапу свою на человека поднял!

«Повезло тебе, что я не пес… и не заднюю лапу поднял на человека-то!» — попытался пошутить сам с собой Хадамаха. Выходило вовсе не смешно.

— Спасти — это оставить посреди горящей лавки? — Эльга одарила Хуту презрительным взглядом. — Батюшка, он вашу дочь убить хотел! Может, он ваш тайный враг? — невинно сообщила она отцу. И с нежным придыханием добавила: — А спас меня господин южанин!

Аякчан отвернулась и стала глядеть в бревенчатую стену лавки.

«Хорошо устроился Хакмар, — меланхолично подумал Хадамаха. — Таскаю девчонок я, а спасает их он!»

Окончательно обалдевшие от обвинений, Хуту и приказчик открыли рты…

— Хватит! — веско обронил старый шаман. И все и впрямь замолчали: и девушка, и приказчик. — А ты что скажешь, шпион братьев Биату? — обратился шаман к Хакмару.

— Скажу, что не знаю, кто такие братья Биату, — устало ответил Хакмар. — Я торгую железом, в местные дела не лезу.

— И медведь с тобой случайно оказался, — усмехнулся шаман.

— Медведь со мной, уж конечно, не случайно, — рассудительно сказал Хакмар.

Хадамаха невольно оскалился — медведь, значит? Умгум.

— Я здешних мест не знаю, мне носильщик да проводник нужен был, — продолжал Хакмар.

— Мало людей-проводников? — буркнул Хуту.

— Медведь все ж таки лучше, — ответил Хакмар… и шагнул в сторону, уклоняясь от удара древком копья. Копье звучно булькнуло по натекшей из дверей лавки воде.

— Хуту! — перекрывая гневный вопль дочери, гаркнул шаман. — Тебе кто велел?

— Вы слыхали, господин Канда, чего этот южанин сказал? — дрожа, как в лихорадке, вскинулся Хуту. — Что медведи лучше людей!

— Он только хотел сказать, что медведям в тайге самое место, правда, господин южанин?! — побледнев, и в этот раз, кажется, от страха, вмешалась Эльга и умоляюще поглядела на Хакмара.

— Разберемся, — сквозь зубы процедил шаман Канда. — Моя лавка сгорела, — обводя всех недобрым взглядом, бросил он. — И я найду, кто в этом виноват! — Его тяжелый взгляд остановился на Хадамахе.

— Батюшка, господин южанин… и медведь его… мне жизнь спасли… — пролепетала девушка, и Хадамаха был ей за это признателен.

— Помню! Разберемся, — отрезал старик Канда. — И кто виноват в том, что я с вами время теряю, когда такое дело важное… — он оборвал сам себя, будто сказал лишнее, и рявкнул на приказчика: — Ты! Остаешься здесь! Убытки считать будешь!

— Так под снегом все! — заикнулся приказчик.

— Лопату в руки и разгребай! — с ласковостью, от которой мороз драл по коже, сказал старик. — Пока товары, что Огонь пощадил, вода не доконала. А вы, госпожа жрица, извольте домой. Отдыхать, травки пить, которые я вам прописал, для здоровья шибко полезные… — подхватывая старуху-жрицу под руку, проворковал шаман.

Жрица вздрогнула, точно спала стоя, обвела окрестности тусклым взглядом и прошамкала:

— Сдается, мне здесь делать нечего!

— Вовсе нечего, только отдыхать, госпожа жрица нам нужна здоровенькая, потому как куда ж мы без вас, пропадем вовсе… — заворковал шаман. Жрица закуталась в парку и поковыляла прочь, тяжело опираясь на плечо шамана.

Аякчан задумчиво уставилась ей вслед: словно решала, не является ли ее долгом матери-основательницы прикончить дряхлую сестричку на месте, прежде чем та натворит бед.

— И ты тоже пошла домой! — обернулся Канда к дочери. — А этих — ко мне в белый чум! — скомандовал он стражникам. — Отдай им свой меч, — велел он Хакмару.

Хадамаха понял, что драться все-таки придется. И бежать потом тоже. Если, конечно, в драке они победят. Потому что гордый мастер-южанин, наследник клана, никогда не отдаст свой меч.

— А залог? — тоном завзятого торговца вдруг сказал гордый мастер-южанин. — Только на рожи ваших стражников глянешь, сразу ясно — вместо моего, настоящего южного, железяку какую подсунут и скажут, что так и было. Залог давайте, потом меч получите. — Он поглядел на разоренную лавку и деловито нахмурился: — Хотя не знаю, что у вас, уважаемый хозяин, осталось равноценного.

— Можно, я ему все ж таки вдарю, господин Канда? — попросил Хуту.