Князь Мышкин и граф Кошкин

–Запомни, если ты пытаешься построить с кем–нибудь отношения, это не значит, что ты не можешь общаться с другими ребятами, но только меру надо знать.

–Это как?

–Поменьше откровенничать, к себе в душу не пускать и к ним в душу не лезть. Треп–это для всех, а душа только для одного. А теперь давай, думай, что делать. Советую тебе с Серегой поговорить.

Я прикинула и так, и эдак. Похоже, выбора у меня не было.

Помог случай. Андрюха Палей предложил отметить его защиту и пригласил нас к себе. Поехали почти все, даже Севка, а вот Макс отказался. Сослался на какие–то неотложные дела. Палей жил с матерью и младшим братом, квартирка была небольшая, наша орава в Андрюхиной комнате еле–еле разместилась. Матушка его постаралась, стол накрыла–супер. Гуляли, как всегда, весело. Когда вечеринка перевалила за середину, я подошла к Котову.

–Сережа, почему ты меня избегаешь? Я же тогда просто пошутила, не думала, что ты обидишься.

–Да я не обиделся. Так. Уж больно пес нелепый, зачем ты купила это страшилище?

–Я не покупала. Мне его подарили на Новый год, а отказаться было неудобно.

–Согласись, что все–таки он урод.

–Кто?

–Пес.

Я рассмеялась,–Согласна. Урод и страшилище, и еще этот гидроцефт.

–Гидроцефал,–улыбнулся Котов.

А через неделю я сломала ногу. Вешала занавески и грохнулась со стремянки. Лодыжка моментально посинела и опухла, Димка страшно перепугался и потащил меня в травмпункт. Там мне наложили гипс и велели месяц из дома не выходить.

Вечером того же дня, я сидела у себя в комнате с пакетом чипсов и пялилась в телевизор. Показывали какой–то сериал про русско–американскую мафию. Отстой редкостный! Неповоротливые пузатые дядьки мочили друг друга почем зря. По другим каналам было не лучше. Промаявшись с полчаса, я вырубила проклятый ящик, и даже пульт под подушку спрятала.

–А! Привет! Заходи, заходи!

–Здравствуй. А Мая дома?

Я навострила уши.

–А, где же ей еще быть?–братец явно улыбался,–У нее теперь одно дело–лежать и седалище отращивать.

В дверь просунулась бритая голова моего «сводного»,–Эй, Фуф, спишь? К тебе пришли,–он хитро подмигнул и пропустил гостя вперед.

На пороге стоял Котов.

Не знаю, что Димка прочитал на моей физиономии, но удовольствие это ему доставило колоссальное,–Ну, ладно. Вы тут разбирайтесь, а у меня реферат непаханый.

Дверь закрылась, и мы остались одни.

–Привет. Как ты?–Сергей нерешительно присел на край кровати.

–Ничего.

–Нога болит?

–Немного. Паршиво, что заняться особо нечем. Магнитола сдохла, а по телеку такую пургу гонят, что сил никаких нет.

–Я тебе завтра плеер принесу. Что послушать хочешь?

–А мне сейчас все пойдет, лишь бы от скуки не помереть.

Мы помолчали. Он осторожно дотронулся до моей загипсованной конечности,–Долго тебе эти кандалы носить.

–Месяц точно, может и дольше. Сместилось там чего–то. Ладно, пройдет. Давай чаю попьем, только помоги мне до кухни добраться.

Я ухватилась за спинку кровати и встала на одну ногу, вторая повисла в воздухе.

–Э, нет! Так не пойдет,–я даже сообразить ничего не успела, как оказалась у Сережки на руках. На кухне он деловито усадил меня на стул, а сам занялся хозяйством. Получалось это у него неплохо, мне оставалось только объяснить, где что лежит, и еще мне было доверено порезать хлеб. Через полчаса ужин был готов.

–Вот это «стервис»,–Димка с аппетитом уплетал приготовленную Котовым яичницу,–Слышь, братан, заходи почаще. А–то мне западло у плиты стоять, а от моей сожительницы фиг дождесьси.

–Ничего себе! И это словарный запас будущего юриста!

–Запомни, Пуфик, чтобы стать классным специалистом, надо в совершенстве знать предмет своего исследования. Я прав или нет, а, братан?

–Прав, братан, прав,–в тон ему ответил Котов.

В общем, просидели мы так до полуночи. Прощаясь, Сережка сочувственно погладил мою больную ногу,–До завтра. Я позвоню.

Он позвонил. Сначала утром перед работой, потом днем. В семь вечера он был уже у меня и опять почти до двенадцати, а потом был еще один звонок, из дома, приблизительно часа на полтора. На следующий день все повторилось…..

***

Теперь я жила в обнимку с телефоном. Наши разговоры продолжались бесконечно, особенно длинными они были, если Котов, по какой–то причине, не мог ко мне приехать. Мы говорили, говорили и говорили. Я даже не могу вспомнить о чем. Единственное, что осталось в памяти–постоянное ощущение счастья.

Помню, как мы в первый раз поцеловались.

Это было в субботу. Я сидела на подоконнике и смотрела на улицу. Тягучие мартовские сумерки плотно обволакивали редких прохожих. После Сережкиного звонка прошло полчаса. Я ждала.

Вот сейчас он выходит из метро и направляется к остановке. Автобуса нет, значит, надо идти пешком. Напрямик через парк. Это еще минут пятнадцать. Стрелка на часах медленно переползает с цифры на цифру. Вот сейчас он должен появиться на дорожке. Так и есть. Я упираюсь лбом в холодное стекло и закрываю глаза. Раз, два, три…Лифт не работает, значит, поднимается по лестнице. Четыре, пять, шесть, семь…..Все.

Звонок. Внутри у меня все дрожит. Господи, почему стекло такое горячее?!

–Привет. Что случилось? Тебе плохо?