Князь Мещерский

Бричка у него оказалась старой и разбитой. На булыжной мостовой она гремела колесами и скрипела сочленениями, а пегая лошадка тащила ее флегматично, не обращая внимания на понукания кучера. Ехали почти день. Михаила порядком растрясло, хорошо, что в пути они пару раз останавливались – справить нужду и напоить кобылку. Наконец бричка свернула с мощеного большака на грунтовую дорогу и покатила по мягкой земле. Они миновали рощицу и выбрались на обширное поле.

– Вон они, Дубки! – извозчик внезапно ткнул кнутом вперед. – Приехали, барин!

Михаил привстал с сиденья. На небольшой возвышенности стоял двухэтажный, крытый железом дом, обнесенный кирпичной оградой. Ворота из кованых прутьев были открыты, бричка миновала их и подкатила к крыльцу с двумя оштукатуренными, крашеными известкой кирпичными колоннами. Те поддерживали деревянную балку, на которую опиралась крыша из железных листов. Еще во дворе имелся отдельно стоящий деревянный флигель, какие-то хозяйственные постройки, но Михаил толком не разглядел, поскольку из дверей дома на крыльцо выбежали две девушки в глухих платьях под горлышко и с платочками на головах.

– Мойша! Мойша приехал! – завопили они и метнулись к бричке.

– Хая! Циля!.. – Михаил соскочил на землю, обнял и расцеловал сестер. – Как давно я вас не видел! Вы такие взрослые.

– Хочешь сказать, старые? – сощурилась Циля.

– Не слушай ее! – затараторила Хая. – Мы получили твое письмо, и так ждали, когда приедешь! Все глаза проглядели. Вот она, – Хая ткнула пальцем в сестру, – от окна не отходила.

– А сама? – фыркнула Циля и повернулась к брату. – Ты стал таким важным, Мойша! Настоящий генерал! – она коснулась пальцами его погона на шинели.

– Какой он вам Мойша! – раздалось с крыльца. Все трое обернулись. Между колонн стояла немолодая, худощавая женщина в темном платье и в таком же платке. Из-под него выбивались волосы цвета соли с перцем. – Перед вами, дочки, барон Михаил Александрович Засс, военный врач и статский советник.

Последние слова она произнесла с гордостью.

– Мама! – Михаил взбежал по ступенькам и обнял женщину. – Как же я скучал по тебе и сестрам! Погоди! – он отступил на шаг и засуетился. – У меня там подарки. Сейчас!

Расплатившись и отпустив извозчика, он занес вещи в большую прихожую, где, положив чемодан на стул, открыл его.

– Выбирайте! – сказал, указав на свертки. – Кому что.

Сестры подбежали и стали рыться в чемодане, разворачивая бумагу и вытаскивая наружу отрезы ткани и чулки. Все это сопровождалась радостным визгом и охами. Мать смотрела на них с улыбкой.

– Там и для тебя, мама! – сказал Михаил.

– Потом! – махнула она рукой. – Успею. Ты надолго?

– Пару дней пробуду, а потом в Москву. Служба.

Михаил сказал это, стыдясь. Никто не ждал его в Главном военном госпитале. Он вполне мог провести с родными неделю, даже две. Но остаться более чем на два дня не позволяло стремление как можно скорей увидеть Лизу.

– Как вам здесь, в имении? Нравится? – спросил, чтобы избавиться от неловкости.

– Что ты спрашиваешь? – покачала головой мать. – Забыл, как в Чаусах жили? Здесь мы как дворянки: я не знаю, что такое кухарить, а дочки – стирать. Все делает прислуга. Управляющий нанял для нас горничную, а кухарка и прачка здесь были. Теперь в шелка вырядимся, как купчихи, – мать улыбнулась. – Управляющий не хотел нас поначалу принимать. Приехали какие-то жидовки и говорят, что они теперь хозяйки, – мать хмыкнула. – Я ему доверенность твою показала, паспорт – все не верил. Пришлось пригрозить исправником.

– Прогони его! – сказал Михаил.

– Зачем? – мать пожала плечами. – Казимир Францевич – хороший управляющий и совсем не вор. Я бухгалтерские книги проверила – копейка в копейку. А что нас не пускал, так хозяйское добро берег. Разобрались. Я вас завтра познакомлю: он в Могилев уехал. Бычки подросли, пора на мясо сдавать, нужно договориться о цене. Еще масло свежее повез, яйца. В имении большой птичник и коровник. Корма свои – ничего не покупаем.

– Говоришь, как помещица, – засмеялся Михаил.

– Так она и есть, – кивнула мать. – Мне тут интересно, хотя девочки скучают. Подруги остались в Чаусах, новых завести негде. Замуж бы их отдать, – она вздохнула, – да кто ж возьмет? Циле двадцать пять лет, Хае – двадцать два. Старые совсем. Разве что вдовцы какие найдутся…

– Никаких вдовцов! – покачал головой Михаил. – Как устроюсь в Москве, заберу вас. Это здесь девушка в двадцать пять лет старая, там – вполне еще ничего, особенно с приданым. Сколько имение дает в год?

– Управляющий говорит: пять тысяч рублей.

– Вот и будет приданое. С пятью тысячами любую замуж возьмут.

– Это твои деньги.

– У меня жалованье. Госпиталь врачам казенные квартиры дает, платить не нужно. Бедствовать не будем. Кончились времена, когда каждую копейку считали.

– Сынок! – всхлипнув, мать обняла его. Затем отступила и всплеснула руками: – Что ж это я! Ты же голодный с дороги. Идем, покормлю…