Князь мертвецов

— Вот видите, Алексей… — ласково подхватил Митя. — Не так уж велика разница между сыном сапожника… и сыном господина Лаппо-Данилевского. Во всяком случае, с точки зрения Кровных.

— Сыну сапожника как-то не слишком льстит! — буркнул Гирш.

Пальцы Алешки на набалдашнике трости побелели, он кинул на Митю убийственный взгляд и процедил:

— Есть еще образование и воспитание!

— То есть, те же математика и латынь? — еще ласковей напомнил Митя.

Конечно, разница есть! Но если Лаппо-Данилевские выступают за привилегии дворянства, то Мите ничего не остается, как стать либералом. И может даже чуть-чуть рэволюционэром. Как там у франков? Liberté, Égalité, Fraternité?[3] Великие Предки, это он Алешке тоже припомнит!

— Полагаете, государь ошибается? — в голосе Алешки задрожало предвкушение.

— Полагаю, кровный правитель-Даждьбожич, не нуждается ни в моем одобрении… ни в вашем. Как верно подметил ваш батюшка: не следует забывать свое место! Честь имею! — Митя приподнял шляпу, давая понять, что разговор окончен.

Алешка неожиданно качнулся вперед, его лицо оказалось совсем близко от Митиного, и он тихо, на пределе слуха, выдохнул:

— Полагаете, ваше место выше моего? Сомневаюсь! Если уж вас сразу за своего не признали…

— О чем вы, Лаппо-Данилевский? — ровно, даже не думая понижать голос, спросил Митя.

— Да так… На псарнях тоже псари сердобольные случаются: чем топить случайных щенков, лавочникам их пристраивают, мастеровым… Это я к разговору о природе. Доброго дня! — и он направился прочь, с шиком постукивая тростью по мостовой.

— Что за глупость он тут болтал? Ума, что ли, от спеси дворянской совсем лишился? — сквозь зубы процедил Гирш.

Митя сделал вид, что не замечает устремленных на него взглядов. Алешкины слова, а тем более спрятанные под ними намеки были омерзительны и предельно оскорбительны, но… Митя бы их даже не понял, если бы не разговор с Урусовым! А он еще гадал, много ли Алешка увидел, когда Митя уничтожал мертвецов на бабайковском подворье. Что ж, кажется, достаточно, чтобы сделать выводы. Те же самые, что Урусов, и возможно — губернаторша. Что Митя — незаконнорожденный Мораныч. И что теперь? Как Лаппо-Данилевские намерены использовать это знание? Попытаются опозорить отца или самого Митю? Алешка с отцом, конечно, негодяи и убийцы… но не самоубийцы же, чтоб впрямую, а не как Алешка только что — завуалированным намеком! — лезть в дела семейные кровных Моранычей.

— Думаю, его слова предназначались не нам. И не стоит о чужих делах любопытствовать. вдруг вмешался молчавший все это время спутник Гирша.

Спокойный и неожиданно напевный голос реалиста разорвал лихорадочный хоровод Митиных мыслей.

— Вы уж простите, что сразу не представился, но вы с Лаппо-Данилевским так чудно переругивались… — реалист развел руками. — Боялся пропустить хоть слово!

— Мы не переругивались! — Митя поглядел на него надменно.

— Да-да, вы это… как там говорится… о, подпускали друг другу шпильки! — ухмыльнулся реалист. — Так что оба теперь смахиваете на подушечки для булавок: насчет дворянства вы его подкузьмили, но он вас тоже достал, хоть я и не понял — чем!

— Слишком тонко для такого быдла, как мы. — фыркнул Гирш.

— Да успокойся ты! — добродушно цыкнул на него реалист. — Вы ж домой шли? — он снова повернулся к Мити. — Пойдемте, нам по пути. — и зашагал рядом с Митей по улице. Через мгновение их догнал и Гирш, и пошел рядом, но… одновременно на некотором отдалении. Точно не мог решить, с ними ему идти или нет. — А почему не спрашиваете, откуда я знаю, где вы живете?

— Вы знаете Ингвара Штольца. — равнодушно ответил Митя. Вот уж сложно догадаться!

— Точно! — реалист снова заулыбался. — Он о вас часто говорит.

Раньше Митя бы не сомневался — ничего хорошего Ингвар о нем сказать не мог, но теперь их отношения из откровенно враждебных превратились в… странные. Ингвар перестал на него фырчать, как позабытый на печке чайник, а иногда Митя ловил на себе его задумчивый, и словно чего-то ожидающий взгляд. Самому Мите по-прежнему было все равно: есть младший Штольц, нет его… если бы не автоматон! Точнее, автоматоны, его и Зиночки Шабельской. Изувеченные в ходе расследования паровые кони застыли в стойлах старой конюшни… и ждали. Невесть чего. Ингвар ничего с ними не делал. Митя ни о чем не просил. Зиночка не появлялась. И если сразу после набега их общее бездействие можно было списать на царящий в городе беспорядок, то теперь, когда все последствия устранены, надо что-то решать.

— Это ведь вы дрались с варягами возле женской гимназии? — реалист покосился на Митю с любопытством.

— Я помогал княжичу Урусову. — сдержанно ответил Митя.

— Который истребил команду целого драккара? — скрипучим от сарказма голосом сказал Гирш. — Урусов — Симарглыч, будь дело в лесу, я бы, может, еще и поверил! Но нам рассказывали о возможностях Кровной Знати, а я, к вашему сведению, неплохо учусь, хоть ваш государь и считает, что не имею на это права.

— Он и ваш государь. — настороженно ответил Митя.