Князь Кий

Тем временем взошло солнце, развеялся туман — и все ужаснулись. Безграничное пространство сплошь покрыто трупами. Везде стонали раненые. Бродили в поисках не залитой кровью травы оседланные кони. Лежало разбросанное в беспорядке оружие — луки, стрелы, копья, мечи, щиты. Тяжелый дух смерти поднимался от земли к небу, нагоняя еще больший ужас на тех, кто остался живой.

* * *

Побежден, но не до конца разбит, Аттила снялся с Каталонских полей и пошел в Италию, чтобы получить Гонорию и хотя бы этим подсластить горечь поражения.

Однако и здесь его ожидало большое разочарование. Узнав о намерении сестры вступить в брак с вождем гуннов император Валентиниан поспешно отослал ее в Царьград к двоюродному брату — византийскому императору Феодосию. А тот быстренько подыскал ей жениха, какого-то незначительного вельможу, и выдал замуж.

Разозленный Аттила разорил Пол-Италии. Угрожал, кричал:

— Я возьму Рим! Сожгу его! Не оставлю камня на камне!

Римляне дрожали и готовились к наихудшему. К Аттиле поехал сам папа Лев — просить мира. Привез богатые подарки — и золото, и серебро, и самоцветы, и одежду… Но Аттила только мрачно глядел на все то богатство. Тогда слуги ввели девушку несказанной красоты.

— Прими, каган, вместо Гонории, — сказал папа. — Чтобы спасти Рим, эта девушка согласилась добровольно пойти за тебя. Посмотри — разве эта юная красавица не достойна десяти перезрелых тридцатилетних принцесс?

И Аттила и его вельможи аж рты разинули из удивления: такой красоты никто из них не видел сроду.

— Как тебя звать, дева? — спросил пораженный каган.

— Ильдика.

— Ильдика! Как мило и нежно!.. И ты действительно согласна пойти за меня замуж?

— Да, — ответила девушка. — Если ты оставишь в покое Рим и выведешь свои войска из Италии.

И она смело глянула на грозного владыку полсвета своими прекрасными голубыми глазами.

Заколдованный ее красотой, великодушием и жертвенностью, Аттила принял дары, заключил с папой мир — и вернулся с войском в свою Гуннию.

А там устроил шумную свадьбу.

На радостях он одарил всех королей, князей и вельмож, которые ходили с ним в поход, богатыми подарками. Кого золотом, кого серебром, кого дорогой ромейской одеждой и драгоценностями, а неженатым и вдовцам дал у жены своих незамужних дочерей. Полянский князь Божедар в то время вдовец, тоже получил в жены каганову дочь.

Для войска была забита тысяча быков. Пусть каждый ест, пьет и помнит тот день, когда женился Аттила.

Вельможи были приглашены во дворец. Там рекой лилось дорогое ромейское вино, ковшами черпали из бочек хмельную сыту сваренную из словенского меда, и готское бро, то есть пиво, сваренное также из словенского ячменя. Вдоволь было прохладного кумыса и гуннской бузы, которую гунны делают из пшена.

Все ели и пили вдоволь.

Свадьба длилась до позднего вечера. Раздавалась музыка, опьяневшие гости орали песни и танцевали так рьяно, что их крик, пение, гвалт и топот было слышно аж за Тиссой.

Сильнее всех веселился Аттила. Он сидел с Ильдикой под шелковым опахалом, которое держали над ними рабы, — радостный и помолодевший. Не пропустил ни одной чары, не отодвинул от себя ни одного блюда с вкусными кушаньями, а также пел и танцевал наравне с молодыми. Его сытое круглое лицо стало медно-красным, узкие глазенки блестели, а жидкая седая борода прилипла к вспотевшей морщинистой шее.

Вокруг него сидели его жены, сыновья, дочери, внуки и внучки. Среди сыновей выделялись любимцы кагана — Еллак, Денгизих, Емнетзур, Ултциндур и Ернак, которые сами уже были каганами в своих племенах и мечтали о верховной власти.

Они пришли сюда с женами и детьми и, сев между гуннскими вельможами, следили, чтобы всего было вдоволь.

Уставшие рабы и рабыни, слуги и служанки, едва успевали убирать опустевшую посуду и приносить новые блюда и напитки.

Наконец Аттила сказал:

— Достаточно! Мы с Ильдикой идем спать! А вы гуляйте! Пусть музыка и пение не утихают до самого утра!

Взяв молодую жену за руку, он с трудом поднялся и повел ее в своею опочивальню.

Всю ночь не утихала и свадебная пирушка. При свете свеч и факелов гостьи ели, пили, пели, пока не уснули там же, в каганском дворце, кто где примостился.

Взошло солнце. Сморенные слуги убрали загроможденные объедками столы, поставили на них чистые тарелки и бокалы, разлили из бочек в корчаги вина, пива, сыти и кумыса. Просыпались короли, князья и вельможи — и здесь же начинали похмеляться.

А каган не выходил из своей опочивальни.

Сначала никого это не обеспокоило: мол, отдыхает старик после чрезмерного веселья.

Но когда солнце, поднимаясь выше и выше, свернуло с обеда в сердца всех собравшихся закралась неясная тревога. Почему не выходит каган? Куда делась его молодая жена?

Первым кинулся к закрытым дверям Еллак. Загрохотал кулаком.

В ответ — молчание.

— Отец, открой! Никакого ответа.

Утих застольный гвалт. Прекратились разговоры. Онемел каганский дворец. Только у дверей опочивальни толпились перепуганные родственники кагана и слуги.

— Ломай двери!

Выбили двери. Толпа вкатилась в просторный покой. И все вдруг остановились, пораженные тем, что увидели.