Князь Кий

С этими словами она сняла с руки перстень, дала, кроме того, деньги на дорогу, и Гиацинт, оседлав ночью коня, тайно покинул замок.

Долго или недолго длилось его опасное путешествие, но однажды он прибыл к Аттиле.

Вздрогнуло от радости сердце старого кагана, жадным огнем запылали его маленькие черные глазенки. Не владыкой дикой степной орды, а императором полсвета и мужем юной принцессы сразу представил себя. А представив, начал собирать войско.

* * *

Любимец Аттилы, старший его сын Еллак, который владел гуннскими племенами на огромном поприще от Волги до Дуная, привел тысячные отряды конницы. Прибыли другие сыновья со своими ордами. Собрались дружины готов, гепидов, даков, словенов, венетов и других подчиненных гуннам племен.

Все шествовали к Гуннограду — ставки Аттилы на реке Тиссе.

Привел полянскую дружину и молодой тогда князь Божедар. В марте месяце поднялся он на горы Карпаты, перевалил через хребет и над Тиссой добрался до столицы гуннов.

Давно миновало то время, когда каганы, как и простые гунны, жили в кибитках и юртах. Насмотревшись на ромейские поселки и города, на роскошные дома и дворцы, они и себе начали строить такие же, тем более, что пленных умельцев-мастеров всегда было достаточно.

Гунноград раскинулся на высоком ровном берегу Тиссы, которая несет свои мутные воды с Карпатских гор в Дунай.

Был ясный весенний день, когда поляне подошли к нему и еще издалека залюбовались его величием и красотой. Везде стояли красивые дома гуннских вельмож. А на холме, над рекой, возвышался пышный каганский дворец — с чудаковатыми пристройками и надстройками с разукрашенными крыльцами и большими блестящими окнами, с большим количеством вырезанных из дерева зверей и птиц, которые украшали его. Он был огражден высокими деревянными стенами, гладко выстроганные доски которых были пригнаны друг к другу так, что в щель не пролезло бы и тонкое лезвие ножа.

Этому жилью грозный каган отдавал преимущество перед всеми крепостями и городами, которые добывал силой, потому что, живя в роскоши, в то же время находился вблизи гуннских стойбищ и гуннского войска.

Сюда уже собрались гуннськие дружины со всех племен, подвластных Аттиле. Окружающая степь дымила тысячами костров, вздрагивала от крика воинов, топота конских копыт, рева верблюдов.

Аттила разделил эту силу на две части. С одной пошел сам левым берегом Дуная против его течения, а вторую во главе с Еллаком послал правым берегом — подчинять ромейские города и села.

Пошли и поляне, вопреки своей воле и своему желанию, — завоевывать гуннам новые земли, подчинять чужие племена, а ненасытному Аттиле добывать молодую жену и корону ромейского императора.

Шли они с Еллаком.

Стояла весна. Цвели сады. Свежей зеленью покрылись поля, и леса, и горы. Только там, где прошло гуннское войско, оставался страшный черный след. Земля стоптана, села разграбленны, крепкие крепости с каменными и земляными стенами взяты приступом и разрушены. И везде — трупы, трупы, трупы. Заслышав о приближении гуннов, ромеи бросали все на произвол судьбы и убегали куда глаза глядят.

Так Еллак прошел вплоть до истока Дуная и здесь соединился с Аттилой, который решил сначала покорить Галлию, где собиралось ромейское войско, а потом, на обратном пути, зайти в Италию, чтобы освободить Гонорию.

Как черная туча, двигались гунны по чужой стране. И везде пылало человеческое жилье и лилась кровь.

Наконец пришли к Каталонским полям, где протекает река Сена. И здесь Аттила остановился. Путь ему пересекли ромеи с вестготами и союзными племенами — аланами, которые от гуннов убежали из Северного Кавказа аж в Галлию[26], франками, саксонами, бургундцами, брионами и многими другими. И вели эту силу ромейский патриций Аэций, тот же Аэций, который в юности был заложником у гуннов и дружил с Аттилой, и король вестготов Теодорих с двумя сыновьями — Торисмундом и Теодерихом.

Узнав, что его противником является Аэций, Аттила так вспылил, что весь посинел, и у него из носа хлынула черная кровь. Волхвы заговорили ее, и каган поклялся Тенгри-ханом схватить Аэция и убить его.

Он прибег к хитрости — заслал послов к королю аланов Сангибану, чтобы тот переметнулся на его сторону. В страхе перед будущим Сангибан согласился. Однако ему не посчастливилось сделать этого.

Предупрежденые верными людьми, Аэций и Теодорих поставили аланов посредине между своими войсками и пристально стерегли аланского короля.

Тем временем Аттила узнал, что многие союзные вожди колеблются — биться им на стороне гуннов, которые покорили их, или перейти к ромеям и вестготам.

Впервые в жизни испугался вождь гуннов и приказал привести к себе волхвов-гадальщиков, чтобы предсказали будущее.

Стали те волхвовать — всматриваться, по своему обычаю, то во внутренности жертвенных животных, то в какие-то жилки на очищенных ножами костях. И все собравшиеся ждали, что они скажут.

— Ну? — не сдержался Аттила.

Смущенные волхвы переглянулись, и старший, возведя вверх руки, прорек: