Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Ждан помог ей надеть кожушок, повязал платок, себе в карман засунул краюху хлеба.

- Пошли!

Во дворе, увидав мёртвого дедушку, Любава опять расплакалась. Ждану пришлось силой вывести её на улицу и с трудом посадить на коня.

- Держись покрепче! - сказал, заправляя девичьи сапожки в стремена.

Потом сам вскочил в седло, и позади хаты они тронулись вниз, к лугу, где до самого леса темнели кусты ракитника и ольшаника…

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Утром, с восходом солнца, Ждан и Любава по льду перебрались через Днепр. Извилистой тропинкой поднялись к Аскольдовой могиле, а там и на гору, в Угорское. Отсюда через голые вершины деревьев уже просвечивались золотые кресты киевских соборов.

Усталые кони свернули на широкую наезженную дорогу. Любава едва держалась в седле. Лицо её осунулось, тёмные глаза погасли, пухлые, когда-то розовые губы запеклись, воспалились. Левая рука безжизненно свисала вниз. Рана и верховая езда совсем лишили её сил.

Ждан ехал рядом и поддерживал её за стан.

- Потерпи ещё немного, любимая, потерпи, - шептал он. - Уже скоро… Вот-вот доберёмся… А там Самуил найдёт знахаря или знахарку.

Он страдал вместе с нею. У неё болела рука, у него - сердце.

Иногда странное происходит с нами: раз или два встретишь случайно человека, поговоришь с ним - проникнешься к нему симпатией или полюбишь на всю жизнь. А особенно, если это девушка, что с первого взгляда запала тебе в душу. И всегда эти встречи такие необычные… Вот так и Любава неожиданно вошла в жизнь Ждана ясною зорькой и стала вдруг такой родной и дорогой, что без неё Ждан уже не представлял самого себя.

^ставив по левую руку Клов, они выехали на высокое взгорье. Стояло погожее предвесеннее утро. Из-за Днепра поднималось отдохнувшее солнце. Над Киевом, который открылся им за широкой долиной, поднимались в голубое небо весёлые сизоватые дымы. Под копытами коней звучно потрескивал молодой ледок…

Но наконец-то и Киев. Знакомая узкая улочка. Вот и Самуилово жилище.

На громкий стук ворота открыл сам хозяин. И, увидав Ждана и Любаву, оторопел.

- Вы? Какими ветрами? Никак не думал. Заезжайте, заезжайте, дорогие гости! - Румяный после тёплой хаты, простоволосый, в кожушке нараспашку, он искренне обрадовался их приезду и, довольный, суетился, ерошил волосы, потирал руки. И лишь заведя коней во двор, внимательнее посмотрел на Любаву, что молча сутулилась в седле, и взволнованно воскликнул: - Да на тебе лица нет, девонька! Что с тобой случилось?

Ждан ловко соскочил на землю, снял девушку с коня.

- Она ранена, дядька Самуил. Ей знахарь нужен, чтобы кровь заговорил, унял… Всю ночь мы сюда ехали из Глебова. Князь Игорь взял его на щит и всех вырубил…

- Князь Игорь? Всех вырубил? Что ты говоришь?..

- Я потом расскажу, дядька Самуил, а сейчас нужно Любаву спасать! Сам видишь - едва на ногах держится…

- Да-да, - заспешил Самуил и, позвав конюшего, велел присмотреть за конями, а сам, как был полуодетым, без шапки, повёл приехавших со двора. - Пошли к Славуте… Пусть он посмотрит.

Несмотря на раннее время, боярин уже сидел за столом и что-то писал. Самуил ещё с порога известил:

- Вуйко, спаси эту дивчину… Это Любава, из Глебова… Я тебе рассказывал, как они с дедом нас приветили и угощали, когда мы с Ждан ом едва в поле не замёрзли.

- Что с нею приключилось?

- У неё рука поранена, боярин, - сказал Ждан.

- Снимай с неё кожух и посади вот сюда, на лавку, - кивнул Славута и, открыв дверь, крикнул кому-то во внутреннее помещение: - Текла, Хорошко, принесите скорей горячей воды, чистое полотно и мой сундучок с зельем! И потом завтрак нам приготовьте!

Пока Ждан снимал с Любавы кожушок, боярин тоже разделся до рубахи, засучил рукава и легонько коснулся повязки на руке Любавы.

Девушка вскрикнула и закусила губу.

- Ей же больно! - крикнул Ждан и шагнул вперёд, словно хотел отстранить боярина от раненой.

Тот пристальным взглядом его остановил.

- Кем она доводится тебе, отрок?

Ждан покраснел. А Самуил хитро прищурился, как делал это всегда, когда ведал что сказать, но предпочитал промолчать. Наблюдательный Славута всё приметил и, не дожидаясь ответа, улыбнулся:

- А-а, понятно - твоя ненаглядная… - и, посерьёзнев, добавил: - Знай, Ждан, ей будет больно, рана, видать, глубокая - вон сколько крови вытекло… Нужно потерпеть, - погладил девушку по голове. - Правда же, Любава? Потерпишь?.. Ложись, голубушка.

Он положил ей под голову подушку, а сам сел рядом на табуретке. К этому времени немолодая полнолицая женщина, наверное кухарка, внесла кувшин горячей воды, а Хорошко, подросток лет четырнадцати - свёрток полотна и сундучок, наполненный знахарскими принадлежностями и маленькими горшочками с мазями. Поставив всё на пол, они сразу же вышли.

Ждан шепнул Самуилу на ухо, уважительно кивнув на Славуту:

- Он, что? И знахарь тоже?

- Всё он умеет, ко всему способный… Куда там до него знахарям! Он у ромейских лекарей учился, а теперь даже их сможет заткнуть за пояс. Князь и княгиня, когда занемогут, только за ним посылают. У него рука лёгкая и глаз добрый, - тоже шёпотом ответил Самуил. - Вот почему я привёл вас сюда. К нему…