Князь Ярослав и его сыновья

– Считай, договорились, – сказал князь и опять замолчал.

– А кого сватать-то? – с некоторой растерянностью спросил Гаврила. – Есть кто на примете?

– На примете есть, только… Виноват я перед Александрой. И пока вину эту с души не сниму…

– Да в чем ты виноват, в чем? – горячо зашептал Олексич. – В том, что Ярун, упокой, Господи, его душу, послание тебе не передал? Так в том его вина, а не твоя.

– Нет на нем вины, потому что не мог он такое известие мне перед решающей битвой передать. Не мог. Вот и припрятал до конца, а конец его раньше нашел, чем нас – победа.

– Так, Ярославич, – сокрушенно покивал головой Гаврила и перекрестился. – Только вины на тебе нет, Александр Ярославич. Никакой нет вины, не терзай ты свою душу.

4

Бату принимал великого князя Ярослава с подчеркнутым вниманием. Позволил не проходить очищение огнем перед входом во дворец, не падать ниц и пить вино вместо кумыса. И три дня вел короткие и вполне мирные беседы ни о чем. Все это очень нравилось Ярославу, но совсем не нравилось Сбыславу. Бату-хан явно тянул время, но ради чего тянул, Сбыслав понять не мог, а Чогдар избегал встреч наедине.

– Сам найду тебя, когда будет нужно.

Главному советнику хватало забот и без великого князя. Неприятные вести продолжали поступать из Каракорума не только через посредство мудрого и дальновидного Юченя. Гуюк, лишенный доступа к казне, нашел способ привлечь на свою сторону монгольских офицеров, раздавая китайские шелковые ткани направо и налево, откровенно заигрывал с несторианами и весьма благосклонно отзывался о православии. Он явно готовился к западному походу, чтобы заодно навсегда похоронить Золотую Орду под копытами своей армии.

Да и с запада известия были настораживающими. Даниил Галицкий упорно добивался единовластия в борьбе с собственным боярством, Михаил Черниговский в открытую заигрывал с католичеством, а Бату вынужден был вывести войска с правобережных земель Днепра. Единственной его опорой могли стать северные княжества Руси, но Гуюк был несоизмеримо сильнее, а обещания сильного всегда весомее обещаний загнанного в угол. В создавшемся положении Бату видел единственную возможность спасти свою власть и себя самого только в каком-то очень хитром ходе. Хитром и неожиданном для Каракорума. Но – каком?..

Именно это он намеревался обсудить с Юченем с глазу на глаз: врожденная недоверчивость оказалась сильнее всех заветов Субедей-багатура. Нет, он не отстранял Чогдара: он поручал ему дела западные, только и всего. Побратим русского воеводы, обласканный великим князем Владимирским, мог оказаться не совсем беспристрастным в самом главном совете.

«Никогда не доверяй своей первой мысли. Первая мысль может прийти и из живота, если ты слишком много выпил кумыса».

Так говорил Субедей-багатур, и Бату вовремя вспомнил его слова. И тогда же подумал, что два советника лучше, чем один, если первый будет слышать советы второго, а второй – не знать, что он слышит. И сам спрятал Чогдара за шелковыми занавесями позади трона до того, как вошел Ючень.

– Как заставить Гуюка совершить непоправимую ошибку? – спросил Бату без всяких предисловий.

– Если позволит великий хан, я бы подумал об охоте, – вкрадчиво начал Ючень. – Все готово к удовольствию, ловчие расставлены, загонщики погнали дичь на господина, господин пришпорил коня, а конь – захромал. Что потребует господин?

– Свежего коня, – угрюмо сказал Бату.

– Свежего коня, – учтиво улыбнулся китаец. – Но пока его подвели, дичь ушла. И снова надо расставлять ловчих и рассылать загонщиков. И заново гнать дичь.

Бату хмуро молчал.

– Неожиданность – первый шаг к растерянности, великий хан. А растерянность – первый шаг к ошибке.

– Ты боишься, – бледно улыбнулся Бату. – Чего ты боишься, мудрый? Проговориться?

– Нет, великий хан. Советник только советует, решения принимает повелитель.

– Куда я должен вбить гвоздь, чтобы захромал конь Гуюка? – уже с раздражением спросил Бату. – И что это за конь? Я не вижу вывода, который должен вытекать из твоей басни про охоту.

– Я имел в виду растерянность, мой повелитель. – Ючень склонился в низком поклоне. – Хан Гуюк должен ощутить пустоту. Пустота – второй шаг от растерянности к ошибке.

Бату откинулся к спинке трона, полузакрыв глаза. Китаец юлил, чтобы не попасть на крючок, это было понятно. Но понятным оказалось и то, что он обязан был проглотить этот крючок. В конце концов советники для того и существуют, чтобы брать на себя ответственность в советах, которые впоследствии можно объявить плохими. Даже преступными, если это станет необходимым.

– Хромота не создаст пустоты. Ее можно излечить. Или не заметить.

– Ты совершенно прав, великий хан. Конь должен пасть.

– Конь Гуюка?

– Запасной конь хана Гуюка, мой повелитель. Он вынужден будет либо искать замену, либо вообще отложить ханскую охоту.

– Ты имеешь в виду охоту на меня?

– Повелители любят охотиться на тигров, великий хан.

«Он почти проговорился, – с удовлетворением подумал Бату. – Осталось совсем немного». И спросил:

– Какой масти должен быть запасной конь Гуюка?

– Русой, мой повелитель.

– Такой масти нет, китаец.