Князь Ярослав и его сыновья

– Знаешь, Яков, одни лучше, чем все, – подумав, сказал Невский. – Рыцарям в самом Пскове бой навязать нужно. Улицы узкие, а город – чужой. Во что бы то ни стало пусть откроют мне только центральные ворота. О времени сообщу загодя. И неплохо бы псковичам оружия как-то передать.

– А где его взять, Ярославич? За пару добрых мечей да кольчуг ныне деревеньку отторговать можно, после ливонского погрома татей много развелось. Разбойничают и чудь, и латы, и литовцы, да и сами псковичи из разоренных мест.

– Мечи да легкую бронь я тебе дам, Домаш пять саней из Ливонии прислал. Как в Псков это переправить, вот вопрос.

– Это не вопрос, – улыбнулся Яков. – Мой торговый человек в город сено поставляет для рыцарских коней. Туго у них с конским кормом, Ярославич.

– Петлю затянем, еще туже станет.

Петля для Пскова уже готовилась. На подходе к городу войска шли только в сумерках да ночами, в короткое светлое время отстаиваясь в лесах. Вскоре подоспел и Домаш с новгородской дружиной, своевременно оповещенный гонцами. Расположились на расстоянии ночного перехода, сосредоточившись против трех основных ворот, и Невский велел отдыхать без шума, песен и даже без костров. Удар должен был быть внезапным, а время его требовалось точно согласовать с Яковом Полочанином.

А Яков вдруг перестал получать вести от своих лазутчиков, что весьма тревожило его. Встревожился и Невский, но поскольку был человеком действия, решил объехать новгородские дружины вместо бесплодных размышлений. Хотя думал о прервавшейся цепочке постоянно, потому что взять знаменитую псковскую крепость ударом в лоб было невозможно. В нее можно было только ворваться через открытые ворота, что и сделали ливонцы руками предателя Твердилы Иванковича.

У Домаша все выглядело по-хозяйски основательно. Уставшие от боев в Ливонии дружинники отдыхали, точили оружие, латали одежду, ухаживали за лошадьми.

– Каков хозяин, таков и двор, – удовлетворенно отметил Невский.

– Нам передых ко времени, – сказал воевода. – И люди устали, и кони подбились.

– Сено-то есть?

– Овес есть, – улыбнулся Домаш. – В последнем замке хозяин запасливым оказался, я и прихватил этот запас с собой. Могу, Ярославич, и с тобой поделиться, ежели попросишь.

– Не попрошу, – усмехнулся Невский.

С этой доброй усмешкой он и отъехал в дружину Миши Прушанина. Но усмешка исчезла еще на подъезде, когда князь услышал звон молота, почуял запах горящих углей и увидел пылающий горн.

– Кузню развернул? – рявкнул он, грозно сдвинув брови.

– Кузня у меня в низинке, никто не углядит, – спокойно пояснил Миша, нисколько не испугавшись княжеского рыка. – Передо мной – речка, снег сдуло, и коли кони поскользнутся, мне пехом поспешать к Пскову придется.

– А о чем раньше думал, воевода?

– Раньше со мной Урхо не было.

Только сейчас в красноватом свете горна Александр узнал в рослом чумазом, полуголом, несмотря на мороз, кузнеце чудина из Копорья, которому поверил сразу и в котором, как выяснилось, не ошибся. Урхо поклонился ему и вновь взялся за рычаг мехов, раздувая угли.

– При чем тут чудин?

– При том, что в их краях льда больше, чем снега, – терпеливо продолжал объяснять Миша. – И потому они совсем другие подковы куют. Сам глянь, Ярославич.

Он взял из кучи уже готовую подкову, протянул Невскому. Князь внимательно осмотрел ее, повертел, тронул пальцами шипы.

– Остры и длинны. Затупятся быстро.

– До Пскова хватит. А конь на льду устойчив и страха не знает. Сам проверял.

Александр молчал, задумчиво продолжая вертеть в руках подкову.

– Скоро ль на Псков поведешь, Ярославич? – спросил Миша.

– Вестей оттуда нет, – вздохнул Невский. – А без вестей куда же вести? На стены?

– На ворота оно бы сподручнее, – вздохнул и Прушанин.

– Особо – на открытые, – буркнул князь. – Пустой пока разговор, Миша.

– Дозволь, князь, словцо сказать. – Урхо низко поклонился. – Ты мне поверил, а я в тебя поверил, князь Невский. Дозволь помочь, чем могу.

– Чем же ты помочь мне можешь?

– Я в Псков пойду. И разгляжу все, и ворота открою, какие укажешь и когда укажешь.

– Да в тебе – добрая сажень росту! – с неудовольствием сказал Александр. – Сразу приметят – и в петлю.

– И хорошо, если приметят, князь. Я у ливонцев год служил, многих кнехтов знаю, даже рыцарей. И по-ихнему говорю. Скажу, что от своих отбился, от новгородцев бегу.

– А если тех встретишь, кого я в Копорье отпустил? – помолчав, спросил Невский.

– В улей не залезешь, так и меду не поешь. Поверь мне, Александр Ярославич. Я себе клятву дал до смерти тебе служить.

– Поехали! – вдруг решительно сказал князь.

– А подковы как же? – оторопел Миша.

– Подковы сам откуешь, – усмехнулся Невский. – Ишь, какие плечи наел…

К рассвету князь вместе с Урхо, Савкой и двумя личными телохранителями вернулся в свою дружину и велел тотчас же разыскать Якова. Чудина он до времени велел Савке спрятать, а заодно подыскать ему положенное кнехту оружие. А как только появился Полочанин, сразу же рассказал ему о новом лазутчике.

– Скажешь чудину о своих людях. Вместе – сподручнее.